Константин Пигров - Бытие и возраст. Монография в диалогах

К.П.: Я бы хотел всё-таки заступиться за современный мир, несмотря на яркость Вашего образа. Подчеркну, что аниматор не имеет будущего, он не может быть стариком. Но и прошлого у аниматора нет, так как он никогда не был ребёнком, он сразу был взрослым. И метафизически аниматор – это взрослый. Или (не в обиду И. Канту буди сказано) это трансцендентальный субъект. И у этой девочки-дауна полнота бытия может возникнуть только в том случае, если её на помочах ведет трансцендентальный субъект – взрослый…

А. С.: Мне бы хотелось сказать ещё несколько слов о «Форресте Гампе» (фильм режиссера Роберта Земекиса (1994)). Ведь герой фильма является аниматором. Он действительно считает, что нормальный человек любит кататься и ненавидит потеть. И ничего более существенного, чем любить пить и утолять при этом жажду, для него быть не может. А аниматору в какой-то момент начинают именно за это платить, поэтому данная профессия и становится массовой. Ведь ещё лет сорок назад ответ был бы прост: да пошёл ты со своими тупыми шуточками! А теперь имеет место колоссальная степень востребованности. Это видно на примере многочисленных отдыхающих, которые сначала все до единого относятся к этим пресловутым аниматорам крайне скептически (это ж кем надо быть, чтобы последовать за этим идиотом!). Но проходит день, другой, третий, пятый, шестой – и они тоже попадают в эти сети расчеловечивания, все более высокие модусы отходят на второй план…

К.П.: И все дружно скачут в летке-енке.

А. С.: Примерно так это и происходит.

К.П.: Я бы ещё раз хотел проговорить, что возрасты не существуют по отдельности. Ребёнок предполагает взрослого, а взрослый предполагает ребёнка. А Форрест Гамп в отношении возрастного анализа представляет достаточно сложный случай. С одной стороны, он. безусловно, аниматор, с другой – та же девочка-даун.

А. С.: Да, абсолютная полнота и самодостаточность.

К.П.: Вероятно, представление предполагает сам механизм игры. Ты взрослый, ты трансцендентальный субъект, но ты представляешь, что тебе три года, ты притворяешься, ты передразниваешь, ты играешь.

Важно усвоить, что возрастные проблемы могут рассматриваться и с точки зрения философии истории и философии культуры. «Молодой народ», «детство цивилизации» – это не просто метафоры. Варваризация и инфантилизация должны нами быть восприняты в плане философии культуры. Пугающая параллель между нашим временем и поздним Римом обнаруживается и в повышенном интересе к уродцам, даунам, к отклонениям, которые вдруг занимают центральное место. И идейное напряжение проблематично, например, в беспредметном искусстве идейное напряжение гораздо выше, чем в предметном. Но это серьезная плата.

Кстати, анализ многотысячелетней первобытной культуры показывает, что там присутствуют те же проблемы. Сначала долго время повторяются темы женского тела («палеолитические Венеры»), представляющие весьма абстрактные изображения женского начала, которые фактически сводятся к символам женскости. Затем искусство возвращается к натуралистическим формам. И эта общая структура повторяется из тысячелетия в тысячелетие.

К.П.: В нашем понимании возрасты – это не столько физиологические маркеры, указания на расположение того или иного человека на шкале его жизненного пути, сколько сущностные характеристики людей в социуме. Поэтому в каждом из людей живут все возрасты. Отсюда возникает тема «Взрослость и университет». Как мы определяли взрослость? Как некую систему устоявшихся стереотипов. Взрослый находится в клетке привычек. И в новоевропейской цивилизации, где главную роль играет производство, эта система стереотипов прежде всего касается труда. Система стереотипов в области труда оборачивается профессией. То есть в новоевропейской цивилизации система стереотипов предстаёт как институт профессионализма. И отсюда следует ещё одно определение взрослого в рамках новоевропейской цивилизации. Что такое действительно взрослый? Это состоявшийся профессионал. Это человек, существующий в рамках определённой системы трудовых стереотипов. Это человек, который не только владеет профессией, но и профессия владеет им.

Профессионализм предполагает лабиринт специализаций, который развёртывается в рамках разделения труда. И все подлинно новоевропейские книги, которые можно рассматривать как базовые тексты новоевропейской цивилизации, в той или иной форме содержат панегирик разделению труда. Евангелием новоевропейской цивилизации явилась книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». С чего она начинается? С воспевания разделения труда, ведь оно в сотни раз повышает его производительность. Далее восхваляется рыночное хозяйство. Поэтому для новоевропейской цивилизации остаётся актуальным вопрос: каким образом этот разделенный труд может быть объединён в единое целое? Если посмотреть на эту проблему с точки зрения возраста, то парадоксальным образом над взрослыми профессионалами (специалистами) должны господствовать какие-то иные люди, для которых специализация не столь значима. Мы можем предположить, что над взрослыми должны господствовать старики (геронтократия). Старики в своей мудрости выходят за рамки взрослости. Но, как показал Александр Куприянович применительно к подросткам, могут в каком-то отношении господствовать и дети, поскольку они ещё не «ороговели» в своей профессиональной ограниченности. Таким образом, аспекты разделения труда и соединения (кооперации) разделённого труда в возрастном плане предстают как следующая структура. В центре находятся специалисты (взрослые), а организуют их взаимодействие либо старики, либо дети. Вообще говоря, это не такой уж парадоксальный случай, когда дети господствуют над взрослыми. Например, никого не удивляет, что в университете качество читаемых профессорами лекций оценивается студентами. Хотя обоснования «нравится-не нравится» могут быть самыми абсурдными. Тем не менее дети на факультете оказываются некой критериальной инстанцией. Именно под этим углом зрения (рассмотрения профессионализма как разделения труда) предлагается посмотреть на университет.