Христиан Вольф - Христиан Вольф и философия в России

Включение Вольфом в состав метафизики, т. е. рациональной науки, эмпирической психологии породило серьезные дискуссии и разногласия среди его сторонников, которые в последующей эволюции вольфианства привели к возникновению двух противоположных тенденций, в одной из которых усиливались элементы эмпирико-психологического субъективизма, а в другой — рационально-онтологического объективизма. Как мы увидим далее, противоборство этих тенденций имело место и у самого Вольфа, особенно в позднем периоде его творчества, когда он в латинской «Онтологии» отказался от доказательства тезиса о «нашем существовании», которому была посвящена первая глава его немецкой «Метафизики».

Правда, само различение рациональной и эмпирической психологии проводилось Вольфом достаточно условно и не очень корректно, тем не менее включение последней в состав чисто рациональных, метафизических дисциплин не было случайностью, поскольку, как мы увидим далее, именно в эмпирической психологии и в очевидном внутреннем опыте души он только и мог найти необходимые условия и предпосылки для обоснования первых принципов метафизики вообще, в том числе и онтологии.

Впрочем, как уже отмечалось, отсутствие строгости и определенности в различении и субординации теоретических и эмпирических частей и понятий было характерной чертой философии Вольфа в целом. Например, физику как эмпирическую или прикладную часть рациональной космологии он, в отличие от эмпирической психологии, не включает в состав метафизики, однако внутри самой рациональной космологии он обсуждает целый ряд понятий явно эмпирического или конкретно-научного характера, не говоря уже о многочисленных примерах и иллюстрациях, заимствованных из опыта или почерпнутых из собственных трудов или работ других авторов по различным отраслям естественнонаучного знания. По сути дела, с помощью этих примеров Вольф не только пытается найти эмпирическое подтверждение истинности или познавательной значимости своих «чистых» и «априорных» понятий о мире, но порой и единственное достаточное основание для логически необходимого, дедуктивного построения своей рациональной космологии, да и философии в целом как науки о всего лишь возможном.

Показательно в этой связи и то, что в состав физики или эмпирического учения о связи тел в природе Вольф включает не только механику, объясняющую различные виды материальных пространственно-временных тел, свойства и формы их механического движения, с помощью действующих или порождающих причин, но и телеологию, рассматривающую мир с точки зрения конечных или целевых причин. Механическому или причинному объяснению природы посвящены «Разумные мысли о действиях природы» [см. 6], а также целый ряд работ по астрономии, географии, геологии, минералогии, оптике и т. д. и по экспериментально-прикладным наукам (строительное и военное искусство, фортификация, диоптрика, прикладная математика, медицина и т. п.) (Versuche, dadurch zu genauer Erkenntnis der Natur und Kunst der Weg gebahnet wird. T. I—III. 1721—1722). Телеологическое объяснение природы дается в «Разумных мыслях о целях природных вещей» [см. 7], а также в работе, посвященной объяснению живой или органической природы, вопросам физиологии людей, животных и растений (Vernünfftige Gedanken von dem Gebrauche der Theile in Menschen, Thieren und Pflanzen. Physiologie, 1725). Включая эту работу в состав физических наук, Вольф пытался показать недостаточность принципа механического объяснения мира и необходимость использования принципа целей и целесообразности для понимания специфики органической природы. Эта идея, заостренно прозвучавшая уже у Лейбница, получила свое дальнейшее развитие в «Критике способности суждения» Канта.

Однако в попытке Вольфа дополнить механическое объяснение мира его пониманием с точки зрения конечных причин или целей Бога, а также вытекающей отсюда пользы и блага для человека, имело место не только сближение механического и телеологического подходов, но и характерное для всей его философии неправомерное совмещение научного мышления и просветительского мировоззрения с теологией. Он явно смешивает просветительское отношение к научному знанию как средству достижения пользы и блага для людей с теологической трактовкой знания как всего лишь средства постижения Бога, обнаружения в мире его совершенства и мудрых целей, высшей из которых оказывается не земное благо, а «знание» божественной благодати [1, § 1028; 4, § 10]. В результате такого «синтеза» науки и теологии Вольф оказался в весьма двусмысленном положении: со стороны ортодоксальных теологов он был обвинен в атеизме и фатализме, его учение было объявлено противным учению церкви и Святого Писания, а сам он был изгнан из Галле. Включение же в состав физики учения о целевых причинах привело к неизбежному конфликту его метафизики с принципами науки и просвещения, представители которых справедливо обвинили ее в плоском телеологизме.