Боэций: Утешение Философией

. И казалось, что между обеими буквами были обозначены ступени, как бы составляющие лестницу, по которой можно было подняться снизу вверх. Но эту одежду рвали руки каких-то неистовых существ, которые растаскивали ее частицы, кто какие мог захватить. В правой руке она держала книги, в левой — скипетр {9} 9 В правой руке она держала книги, а в левой — скипетр — намек, с одной стороны, на учебный, созерцательный характер философии, а с другой — на то, что (как у Платона) именно Философия, или Мудрость, должна править миром. Образ Премудрости-управительницы характерен также для современной Боэцию христианской традиции. . Когда же взор ее остановился на поэтических музах, окружавших мое ложе и облекавших в слова мои рыдания, она выказала легкое возмущение и, гневно сверкнув глазами, промолвила: Кто позволил этим распутным лицедейкам приблизиться к больному, ведь они не только не облегчают его страдания целебными средствами, но, напротив, питают его сладкой отравой? Они умерщвляют плодородную ниву разума бесплодными терзаниями страстей и приучают души людей к недугу, а не излечивают от него. Но если бы их ласки увлекли кого-либо непросвещенного, что вообще им присуще, я думаю, что перенесла бы это менее болезненно, ибо тогда моему делу не было бы нанесено никакого ущерба. Но его — взращенного на учениях элеатов и академиков? {10} 10 Элеаты, или элейцы — представители греческой философской школы, существовавшей в VI—V вв. до н. э. в Элее в Южной Ита лии, учившей о неизменяемости истинного бытия и его единстве. Учение элеатов послужило одним из источников философии Платона. Академики — мыслители, принадлежавшие к философской школе Академия, основанной Платоном в IV в. до н. э. Существовали Древняя (IV в.), Средняя (III—II вв.) и Новая (II—I вв. до н. э.) Академии. Ступайте прочь, сладкоголосые Сирены, доводящие до гибели, и предоставьте его моим музам для заботы и исцеления. После этих упреков толпа муз, опустив опечаленные лица к земле и покраснев от стыда, грустя покинула мое жилище. А я, чей взор был замутнен слезами, не мог распознать, кто же эта женщина, обладающая столь неоспоримой властью, и, потупив долу глаза в глубоком изумлении, молчаливо ждал, что же будет дальше. Она же, подойдя поближе, присела на край моего ложа, и глядя мне в лицо, исполненное тягостной печали и склоненное скорбью к земле, стала стихами корить меня за то, что душу мою охватило смятение.

I.2(v). В бездну повергнутый ум быстро тупеет,

Свет погасил свой. В мрак его увлекают,

Тянут его в темноту неоднократно

Тьмы предрассудков земных и человечьих

Вредных ненужных забот, рост чей безмерен.

В небе кто лучше умел видеть дороги,

Звездные эти пути, строгий порядок

Розовых солнца планет, лун изменений?!

Звезд он движенья следил, знал их орбиты,

Все их блужданья умел и возвращенья

В числах простых показать прямо на тверди,

Как, изгибаясь, дрожит млечный поток в ней;

Также и ветры зачем всю возмущают

Моря широкого гладь, сила какая

Круг неподвижный земли вечно вращает;

И почему, погрузившись в закат, Геспер холодный {11} 11 Геспер — так древние называли планету Венеру, сияющую на вечернем небе. Восходящую утром Венеру они называли Люцифер.

Утром восходит звездой снова блестящей;

Что управляет весны кротким покоем,

Чтобы украсить могла землю цветами;

Кто виноград нам дарит в год урожайный.

Но, кто пытливым умом тайны природы,

Тайны искал естества всюду обычно {12} 12 Тайны искал естества всюду обычно — намек на научные занятия Боэция, который был автором трактатов по арифметике, геометрии, музыке и астрономии. ,—

Ныне лежит словно труп в тяжких оковах,

Шею сдавивших ему грубым железом.

Свет угасает ума, с ликом склоненным

Вынужден видеть, увы, мир безрассудный.

I.2. — Но сейчас время для лечения, а не для жалоб,— сказала она, и, устремив на меня внимательный взор, воскликнула: — Неужели это ты! Ты, которого я вскормила своей грудью, молоком своим, чтобы ты обрел мужество и силу духа? Ведь я дала тебе такое оружие {13} 13 Ведь я дала тебе такое оружие — способность рассуждать, осмысливать все с позиций философии. , которое помогло бы тебе сохранить непоколебимую стойкость, если бы ты только сразу же не отбросил его. Не узнаешь меня? Что молчишь? Безмолвствуешь от стыда или от изумления? Я бы предпочла стыд, но чувствую, что ты поражен изумлением.— Когда же она увидела, что я не просто молчу, а совершенно утратил дар речи, легко коснулась рукой моей груди и сказала: Никакой опасности, он страдает летаргией, обычной болезнью расстроенного ума. Он ненадолго забылся, но легко придет в себя, раз он был знаком со мною прежде. Чтобы он смог [это сделать], мы немного протрем ему глаза, затуманенные заботами о бренных вещах. Сказав так, она осушила мои глаза, наполненные слезами, краем своей одежды, собранным в комок.

Читать дальше