Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

История наций в западной культуре развивается по великому принципу Триады. Тезисом было европейское единство времен крестовых походов и периода империи и папства. По большому счету оно продолжало сохраняться как единство перед лицом варвара до самой середины XVIII века. Антитезисом был период политического национализма, совершившего в союзе с материализмом столь мощный рывок, что в один прекрасный момент все подумали, что нации создают культуру, а не наоборот. Наконец, националисты переусердствовали до такой степени, что некоторые лидеры предпочли отдать свои нации в рабство неевропейским силам, вместо того чтобы влиться в объединенный европейский организм. Синтезом выступает грядущий период. Он уже состоялся в умах западного культурного слоя и на короткое время реализовался в своей грубой, предварительной форме во время Второй мировой войны. Это возвращение к тезису, но с сохранением достижений антитезиса, поскольку этот великий синтез не является чистым отрицанием. Никакая европейская «нация» старого образца не должна, согласно этой новой идее, подвергаться каким-либо насильственным попыткам изменить или отменить ее местные особенности. Синтез, будучи духовной реальностью, не достигается с помощью физической силы.

Своими новыми ценностями, возвышенным воображением и творческими силами синтез пронизывает не только национальную сферу, но и все стороны жизни западной цивилизации.

В ходе постепенного и все более радикального разъединения Запада взаимный антагонизм различных идей обострился до маниакального состояния. Торговля против авторитета, третье сословие против общества, протестанты против католиков, Север против Юга, Англия против Испании, Франция против Испании, Англия против Пруссии, наука против религии, рационализм против души, классовая война против авторитета и собственности. Националистическую лихорадку, худшую из всех, повсеместно распространили французские армии под командованием великого Наполеона. Националистический жар его войск, принесший им победу на полях 150 сражений, распространялся потому, что был содержанием духа времени. Этот дух заразил весь Запад и вызвал испанское сопротивление и прусское восстание, которые в итоге его и погасили.

Для столь ужасного финала эпохи национализма, как истребительные войны, внутренних предпосылок не было. В том, что весь Запад докатился до того, что пришельцы начали развязывать войны на его родной почве и проливать его кровь, виновата не судьба, но культурная патология. Однако это случилось, и страшный результат Второй мировой войны заставляет весь культурный слой Запада мыслить по-новому. С другой стороны, окончательный уход эпохи национализма и истребительных войн связан с внутренней необходимостью. Эта эпоха сменяется великим синтезом — Империумом. Этот синтез объединяет в себе старые компоненты тезиса и антитезиса. Первичные готические инстинкты западной культуры по-прежнему присутствуют в идее Империума. Иначе и быть не может. Сохраняет он и всевозможные идеи, которые эти инстинкты выработали для себя в рамках данной культуры: религии, нации, философии, языки, искусства и науки. Однако они присутствуют уже не как противоположности, а в качестве простых различий.

Навсегда ушло то представление, что в любую из этих идей — национальную, языковую, религиозную, социальную — заложено стремление уничтожить другую идею. Приверженцы империи все еще отличаются от сторонников папства, но это отличие не правит в их умах, поскольку высшей теперь является идея Империума, возвращение к сверхличным корням, а обе эти могучие идеи имеют один и тот же духовный источник. Различия между протестантами и католиками — однажды обострившиеся в casus belli — успокаиваются точно так же. Они продолжают существовать, но невозможно представить, чтобы это различие вновь разделило Запад надвое. Существовали также различия по расе и темпераменту между тевтонцами и латинянами, северянами и южанами. В свое время они дополняли историческую мотивацию, но теперь такого уже не будет. И те и другие являются частями Запада, пусть даже разными, а история теперь мотивируется идеей Империума.

Бывшие нации, религии, расы, классы — отныне кирпичи великого здания империи, фундамент которой закладывается сегодня. Культурные, социальные, языковые и другие местные особенности остаются: идея Империума не требует уничтожения своих компонентов — коллективных продуктов тысячелетней западной истории. Напротив, она их все утверждает, в высшем смысле увековечивает, но теперь они ей служат, уже не являясь фокусом истории.