Владимир Шохин - Философская теология - дизайнерские фасеты

Но представим себе — вопреки всяким фактам, — что действительно существовали бы две большие монолитные традиции в современной философии, полностью расходящиеся друг с другом в своем видении предмета философии религии. Следует ли из этого, что их воззрения на него должны были бы считаться одинаково правильными? Не думаю. Как не думаю, что, если бы у нас были две традиции в философии образования, из которых одна настаивала бы на том, что ее объектом должно быть философское исследование образовательного процесса, а другая — что сами предметы образования (как, например, математика, физика, история, литература и т. д.), — обе были бы в равной степени правильными. Или что если бы одна традиция философии науки настаивала бы на том, что эта дисциплина должна заниматься характеристиками научных теорий, природой изменений научных парадигм, динамикой научных революций и т. д., а другая — что самими конкретными проблемами астрофизики, химии, биологии и т. д., обе опять-таки были бы равноценными. Аналогичные ситуации должны были бы относиться и к другим многочисленным философиям родительного падежа , как я предпочитаю называть их [27] См. мою специальную публикацию: Шохин В.К. Философии родительного падежа и междисциплинарные исследования // Эпистемология & философия науки. Epistemology & Philosophy of Science. Ежеквартальный журнал, 2010. Т. XXVI, No. 4. P. 53–62. , к которым принадлежит и философия религии. Короче говоря, из того, что одна «традиция» может утверждать, что 2×2=4, а другая — что 2×2=8, не следует, что они равноправны.

Если эти и сходные аналогии работают, то мы можем быть уверены, по крайней мере с точки зрения здравого смысла, что только многомерный феномен религии может быть основным логически законным предметом философии религии — в той же мере, как право и политика — предметами философии права и политики и т. д. Правда, некоторые авторитетные исследователи, как, например, Э. Стамп, считают, что философ религии так же может заниматься традиционными предметами теологии, как философ науки быть физиком, биологом или любым другим практикующим естествоиспытателем. Это верно, и можно добавить, что для философа религии полезно быть и теологом [28] Подобно тому как для философа науки быть ученым, поскольку в таком случае он сам знает то, с чем работает. . Но из этого не следует, что деятельность философа религии и деятельность теолога идентичны, как из того, что одно и то же лицо может быть и литературным критиком, и поэтом (а для первого также небесполезно быть и вторым), не следует, будто литературная критика составляет часть поэзии, или наоборот.

Наконец, те, кто настаивают на полной или хотя бы частичной идентификации философии религии как рациональной теологии (будь они англо-американского или европейско-континентального происхождения), сознательно или бессознательно узурпируют чужую территорию, а это противоречит «международному праву». В самом деле, основные топики такой философии религии не отличны от таковых классической естественной теологии, ибо убежденность в том, что theologia naturalis призвана заниматься аргументами в пользу существования Бога и анализом Божественных атрибутов (вневременность, бесконечность, неизменность, единство и т. д.), наряду со способами их познания естественным разумом (тогда как христианские догматы должны обсуждаться в рамках cursus theologici ), составляла краеугольный камень второй схоластики, в которой была систематизирована первая. Здесь можно сослаться на «Метафизические диспутации» (глава XXX) Франсиско Суареса (1597) как на самый авторитетный текст в данной области. Но то же относится и к его последователям. Так специальная глава (диспутация LIX) в «Диспутациях по всеобщей философии» Джузеппе Полицци (1675–1676) была посвящена существованию Бога, а следующая — Божественным атрибутам, и та же схема воспроизводится в курсе «Философских вопросов» (Lib. V, quest. 2.39–44) Сильвестро Мауро (1670), если ограничиться только малым из многого [29] Пользуюсь случаем, чтобы выразить благодарность (к сожалению, заочную) Г.В. Вдовиной за указание мне на произведения этих последователей Суареса. .

Все мотивы, стоящие за нарушением того, что конфуцианцы называли порядком имен (требовавшим, чтобы каждая вещь занимала свое место, а не чужое), для меня не совсем очевидны. Но один более или менее понятен. Представляется, что здесь имеет место попытка найти для теистической теологии законную философскую прописку во все более и более секуляризирующемся обществе под таким академически нейтральным названием, как «философия религии». Задача сама по себе и правильная и праведная, и за ней скрывается хороший апологетический замысел. Она может быть еще выше оценена с учетом существования многочисленных и достаточно агрессивных противников теизма вообще и христианства в особенности, которые очень влиятельны в Англии [30] Где пропаганда воинствующего атеизма в настоящее время уже напоминает ситуацию во Франции перед революцией 1789 г. и в Советском Союзе. и континентальной Европе и начинают набирать популярность даже в значительно более религиозных Соединенных Штатах. Все это верно, но не отменяет того, что если мы выдаем А за Б , то нарушаем правила рациональности.