Мишель Монтень - Мишель Монтень. Опыты. Книга вторая

Наихудшее состояние человека — это когда он перестает сознавать и владеть собой.

По поводу пьяных среди прочих вещей говорят, что подобно тому, как при кипячении вся муть со дна поднимается на поверхность, точно так же те, кто хватил лишнего, под влиянием винных паров выбалтывают самые сокровенные тайны:

Иосиф [36] Иосиф — имеется в виду иудейский историк и военачальник Иосиф Флавий (37-95). — Приводимое в тексте сообщение см. в его «Автобиографии», 44. рассказывает, что, напоив направленного к нему неприятелем посла, он выведал у него таким способом важные тайны. Однако Август, доверившись в самых сокровенных своих делах завоевателю Фракии Луцию Пизону, ни разу не просчитался, как равным образом и Тиберий [37] Тиберий — римский император (14-37), пасынок Августа. — Оба приводимых Монтенем примера почерпнуты у Сенеки (Письма, 83). с Коссом, которому он открывал все свои планы; между тем известно, что оба они были столь привержены к вину, что их нередко приходилось уносить из сената совсем упившимися:

И ведь не побоялись же заговорщики посвятить Цимбра [39] Цимбр — Луций Тиллий Цимбр (I в. до н.э.), первоначально сторонник Цезаря, но в дальнейшем принимавший активное участие в заговоре против Цезаря и его убийстве. По словам Сенеки, у которого Монтень заимствует это сообщение, Цимбр был любитель выпить и очень болтлив (см. Письма, 83). — Кассий — Лонгин Гай (I в. до н.э.), римский политический деятель, один из инициаторов заговора против Цезаря, принимавший непосредственное участие в его убийстве. , который часто напивался, в свой замысел убить Цезаря, как они посвятили в него Кассия, который пил только воду. Цимбр по этому поводу весело сострил: «Как вы хотите, чтобы я носил в себе тайну о тиране, я, который переношу плохо даже вино?» Известно также, что немецкие солдаты, действующие во Франции, даже напившись до положения риз, никогда не забывают, однако, ни о своей родословной, ни своего пароля, ни о своем чине:

Я бы не мог себе представить такого беспробудного и нескончаемого пьянства, если бы не прочел у одного историка [41] Имеется в виду Диодор Сицилийский, у которого почерпнут приводимый в тексте эпизод (кн. XVI, 26). — Аттал — царедворец и полководец македонского царя Филиппа II (359-336 гг. до н.э.), о котором говорится в тексте. — Павсаний — один из придворных того же царя, славившийся своей красотой и являвшийся царским любимцем; в 366 г. он заколол Филиппа II. — Эпаминонд — известный фиванский полководец и политический деятель (IV в. до н.э.). о следующем случае. Аттал, пригласив на ужин того самого Павсания, который впоследствии, в связи именно с нижеследующим происшествием, убил македонского царя Филиппа — царя, своими превосходными качествами доказавшего, какое прекрасное воспитание он получил в доме Эпаминонда и в его обществе, — желая нанести Павсанию чувствительное оскорбление, напоил его до такой степени, что Павсаний, совершенно не помня себя, как самая непотребная женщина, стал отдаваться погонщикам мулов и самым презренным слугам в доме Аттала.

Или вот еще один случай, о котором рассказала мне одна весьма уважаемая мною дама. Неподалеку от Бордо, возле Кастра, где она проживает, одна деревенская женщина, вдова, славившаяся своей добродетелью, вдруг заметила у себя признаки начинающейся беременности. «Если бы у меня был муж, — сказала она соседям, — то я решила бы, что я беременна». С каждым днем подозрения относительно беременности все усиливались и наконец дело стало явным. Тогда она попросила, чтобы с церковного амвона было оглашено, что она обещает тому, кто сознается в своем поступке, простить его и, если он захочет, выйти за него замуж. И вот один из ее молодых работников, ободренный ее заявлением, рассказал, что однажды в праздничный день после обильной выпивки он застал ее около очага, погруженной в такой глубокий сон и в такой нескромной позе, что сумел овладеть ею, не разбудив ее. Они и поныне живут в честном браке.