Людвиг Фейербах - Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями

Однако мораль, выводимая из полового отношения, лежит вне плана настоящей работы; для нашей теперешней цели мы будем держаться не скрытых, но очевидных, всеми признанных следствий соединения парами. Как легко все же привести в согласие со стремлением к счастью так называемые обязанности в отношении к себе! Но что за дело морали до этих так называемых обязанностей? О морали речь может идти только тогда, когда ставится на обсуждение отношение человека к человеку, одного к другому, Я к Ты.

Обязанности в отношении к себе только тогда имеют моральный смысл и ценность, когда они признаются косвенными обязанностями в отношении к другим; когда признается, что я имею обязанности по отношению к самому себе только потому, что у меня есть обязанности по отношению к другим – к моей семье, к моей общине, к моему народу, к моей родине. Хорошо и нравственно – это одно и то же. Но хорош только тот, кто хорош для других. Как же приходит человек, исходя из своего эгоистического стремления к счастью, к признанию обязанностей по отношению к другим людям?

На это следует ответить, что этот вопрос давно уже разрешен и решен самой природой, создавшей не только одностороннее и исключительное стремление к счастью, но также и двухстороннее, взаимное стремление к счастью, которое в себе самом нельзя удовлетворить, не удовлетворяя одновременно, даже непроизвольно, стремление к счастью другого индивидуума, короче – мужское и женское стремление к счастью. Вследствие этого дуалистического стремления к счастью существование эгоистического человека является связанным с существованием других людей, хотя бы только его родителей, его братьев и сестер, его семьи, так что совершенно независимо от своей доброй воли эгоистический человек, начиная от чрева матери, должен делить блага жизни со своими ближними, всасывает, стало быть, вместе с молоком матери и элементами жизни также и элементы морали, как, например, чувство принадлежности друг к другу, миролюбия, общности, ограничения неограниченного единодержавия собственного стремления к счастью. И если все эти непроизвольные, физически-моральныс влияния, не оказав действия, терпят крушение вследствие непреклонного упрямства эгоиста – не сомневайтесь! – тогда тумаки его братьев и щипки его сестер научат его должным mores, научат тому, что стремление и других к счастью столь же оправдано, как его собственное; больше того, приведут его, быть может, даже к убеждению, что его собственное счастье самым теснейшим образом переплетается со счастьем его близких.

Дуалистический – двойственный, объединяющий два разных начала (здесь: мужское и женское). Дальше длинная фраза говорит о том, что сама семейная жизнь уже дуалистична, так как требует от человека считаться с моральными требованиями всех членов семьи, независимо от их половой принадлежности.

mores (лат.) – нравы, поведение.

Но если кто даже на этом семейном пути не придет к признанию обязанностей по отношению к другим, тот принуждается к тому путем закона (чтобы из тесного круга семьи перевести нас в область человеческого общества), путем применения насильственно нормирующих правил. Право есть та же мораль; но мораль, область которой настолько определена и отграничена, что ее обязанности только потому могут соблюдаться, что их несоблюдение связано с уголовными или гражданскими наказаниями. Оно поэтому, как свидетельствует история, является древнейшей моралью, но в то же время действующей и пригодной еще и сегодня, если не в теории, то в жизни.

Концепция права как практической морали или морали в узком смысле довольно спорна. Так, Гегель выводил право из явления воли, из свободной воли, которая требует наказывать преступление как злоупотребление волей и общей свободой, в то время как мораль подразумевает автономное регулирование обычаев, безличные, а не личные волевые предписания. Согласно Гегелю, мораль и право могут быть объединены только в особом понятии «нравственности» как практическом применении и того, и другого в повседневной жизни.

Насколько тщетны и бесплодны поэтому усилия, пытающиеся из современной идеалистической, отличной от права морали дедуцировать, тем не менее, снова право! Дедукция, которая имеет, впрочем, как бы извращена она ни была, хорошее историческое основание: ибо она, подобно философскому выведению мира из Я, является законным потомком древнего и освященного объяснения мира из Бога.