Джон Милль - О подчинении женщины

Женщины вообще подготовлялись бы тогда к одинаково удовлетворительному пониманию труда, общественных дел и высших интересов жизни, наравне с мужчинами того же класса общества.

Немногие избранные того и другого пола, умеющие не только понимать, что делают или думают другие, но и сами делать или думать нечто значительное, с одинаковой легкостью могли бы развивать и совершенствовать свои способности, без всякого различия между полами. Этим путем расширение сферы действия для женщин было бы благодетельно, поднимая их по воспитанию до уровня мужчин и позволяя женскому воспитанию участвовать во всех улучшениях, сделанных в образовании мужчин. Но независимо от этой пользы самое уничтожение преграды заключало бы в себе чрезвычайно важную воспитательную силу. В высшей степени благодетельно было бы уже отделаться от той идеи, что все более обширные области мысли и действия, все предметы общего, а не исключительно частного интереса составляют прямое дело мужчин, от которого нужно удерживать женщин, многое запрещая положительно, а к немногому допуская с холодным пренебрежением. Одна мысль, что женщина есть человеческое существо, совершенно подобное всякому другому, имеющее право самостоятельно избирать род занятий, интересоваться всем, что может быть интересно для людей вообще, и силой тех же побуждений, наконец, оказывать свою долю влияния во всех человеческих делах, подлежащих личному мнению, принимает ли она в них действительное участие или нет, одно это сознание произвело бы громадное расширение в способностях женщин точно так же, как сообщило бы простор их моральным чувствам.

Это приращение запаса личных талантов, способных к заведыванию общественными делами, очень важно уже потому, что ведь не настолько же человечество обеспечено в этом отношении, чтобы могло браковать целой половиной сил, предлагаемых природой. Но и кроме этой выгоды, женское мнение приобрело бы тогда более благодетельное, если и не более значительное влияние на общую массу человеческих чувств и верований. Мы говорим именно более благодетельное, если и не более значительное влияние, потому что влияние женщин на общий тон мнений было всегда – или, по крайней мере, с ранних известных нам времен – очень сильное.

Во все времена влияние матерей на раннее духовное развитие их сыновей и желание молодых мужчин нравиться молодым женщинам были могущественными условиями в образовании характера и решили некоторые главнейшие шаги в ходе цивилизации. Уже в гомерическом веке это рыцарское чувство αιδώς относительно троянок Tρῶδαζ ελυεσίπέπ λονζ было признанным и могущественным мотивом в поведении великого Гектора. Нравственное влияние женщин имею двоякое действие. Во-первых это было смягчающее влияние. Лица, наиболее угрожаемые сделаться жертвами насилия, весьма естественно стремились к сужению его сферы и к смягчению его крайностей. Те, которых не учили сражаться, разумеется, склонялись на сторону не оружия, а какого-либо другого способа к улаживанию распрей. Вообще лица, наиболее страдавшие от разгула себялюбивых страстей, были самыми горячими защитниками всякого морального закона, предлагавшего средства к их обузданию. Женщины послужили могущественным орудием, чтобы склонить северных завоевателей к принятию христианства, наиболее благоприятствовавшей женщинам веры сравнительно со всеми предшествовавшими религиями.

Можно сказать, что обращение англосаксов и франков в христианство было начато женами Этельберта и Хлодвига. Другое значительное действие женского мнения заключалось в сообщении могущественного стимула к развитию в мужчинах тех качеств, которые, не будучи прививаемы к самим женщинам, должны были находиться в их покровителях. Мужество и военные добродетели вообще своим развитием были во все времена обязаны желанию мужчин заслужить внимание женского пола, и стимул этот далеко переходит за этот один класс возвышенных качеств, так как, вследствие самого положения женщин, наибольшее право на их благосклонность и удивление весьма естественно всегда приобретал тот, о ком сими мужчины были высокого мнения. Из соединения этих двух родов женского влияния возник дух рыцарства. Он стремился примирить высшую меру воинственных качеств вместе с развитием совершенно различных добродетелей, как то: кротости, великодушия, самоотвержения по отношению к невоинственным и беззащитным классам вообще; женщины сделались предметом особенного служения и обожания и отличались от прочих безоружных классов тем, что имели право добровольно удостаивать высоких наград того, кто домогался приобрести их благосклонность вместо того, чтобы принуждать их к повиновению. Хотя практика рыцарства еще печальнее отставала от своего теоретического знамени, чем обыкновенно теория не клеится с практикой, тем не менее рыцарство остается одним из драгоценнейших памятников в моральной истории нашей расы как замечательный пример дружной и организованной попытки, употребленной самым неорганизованным и разъединенным обществом к практическому осуществлению морального идеала, далеко опередившего весь социальный строй и учреждения, в главном своем предмете попытка эта, правда, решительно не удалась, однако никогда не была совершенно бессильной и оставила чрезвычайно заметное и, большею частью, в высшей степени благодетельное влияние на идеи и чувства всех последующих поколений.