Джон Милль - О подчинении женщины

Допустим, что положение это может служить школою добросовестной и сердечной снисходительности для тех людей, в характере которых добросовестность и мягкосердие составляют наиболее выдающиеся черты; но зато для людей иного накала это будет правильно организованной академией или гимназией, воспитывающей в них кичливость и надменную грубость. Если в обращении с другими равными им людьми пороки эти и обуздываются неизбежностью отпора, то тем бесцеремоннее проявляются они по отношению к тем лицам, которые по своему положению обязаны их сносить, и очень часто подобные господа вымещают на несчастной жене невольное стеснение, к какому обязывают их все другие отношения.

Итак, когда домашнее существование строится на отношениях, совершенно противоречащих главнейшим принципам социальной справедливости, то и воспитание, по самой природе человека, производит на его чувства такое плачевное, извращающее влияние, что при нашем настоящем опыте никакие усилия воображения не могут представить нам, какого добра мы можем ожидать от устранения этой нелепости. Как бы воспитание и цивилизация ни старались о том, чтобы освободить человеческий характер от влияния закона силы и заменить их влияниями справедливости, все это останется на поверхности до тех пор, пока неприятель не будет атакован в самой цитадели. Современное движение в области морали и политики задалось тем принципом, что только одни поступки дают право на уважение, что люди могут требовать почтительного обхождения не в силу того, кто они, а что они делают, наконец (и это всего важнее), что только заслуги, а не рождение, дают исключительное право на власть и господство.

Если бы им одному человеку не предоставляли господства над другим, хотя бы только временного, то общество не было бы вынуждено одною рукою ласкать известные наклонности, а другою – обуздывать их. И первый раз со времени существования человека на земле мальчик шел бы тем путем, каким ему идти надо, и можно было бы надеяться, что он не уклонится от него, когда достигнет старости. Но пока право сильного – господствовать над слабым – засело в самом сердце общества, всякая попытка сделать равноправность слабого принципом во внешних действиях общества останется бесплодною борьбой, потому что закон справедливости, который есть также закон христианства, никогда не проникнет в сокровеннейшие чувства людей: они будут противодействовать ему, хотя бы и были вынуждены ему покориться.

От предоставления женщинам свободного употреблений их способностей мы можем ожидать еще и другого хорошего результата. Если бы оставить занятия на их свободный выбор, открыть для них тоже поле труда, с теми же вознаграждениями и поощрениями, какие существуют для другого пола, то это удвоило бы массу умственных способностей, пригодных для высших потребностей человечества. Где теперь имеется один способный для высшей профессии и содействия общему прогрессу – в качестве общественного учителя или управляющего какою-либо отраслью публичных или общественных дел, – там тогда для такой работы нашлось бы два способных деятеля. В настоящее время умственные достоинства всякого рода по количеству стоят неизмеримо ниже запроса; в людях, совершенно способных к какому-либо делу, требующему значительного уменья, чувствуется такой печальный недочет, что человечество несет очень нешуточную утрату, отказываясь от услуг целой половины талантов, находящихся в его распоряжении. Правда, не весь этот запас умственной силы пропадает совершенно бесплодно. Значительный его процент употребляется – и употреблялся бы во всяком случае – для ведения домашнего хозяйства и для некоторых немногих открытых занятий, предоставленных женщинам. Из остального запаса, во многих частных случаях, получается польза косвенным путем, через личное влияние той или другой женщины на того или другою мужчину. Но все такие выгоды имеют частный характер, и размер их чрезвычайно ограничен. Если их и допустить, как дробную часть из всего запаса свежей социальной силы, какая получалась бы вследствие освобождения целой половины из всей суммы человеческого интеллекта, то, с другой стороны, не следует забывать о плодотворном стимуле, который был бы дан мужскому интеллекту конкуренцией или, выражаясь точнее, необходимостью заслужить предпочтение прежде, чем мужчины могли претендовать на него голословно.

Это великое приращение умственной силы в среде человечества и увеличение всего запаса интеллекта, способного к хорошему заведыванию делами, отчасти могло бы быть доставлено лучшим и более полным умственным образованием женщин, которое улучшалось бы тогда вместе с воспитанием мужчин.