Ален Бадью - Загадочное отношение философии и политики

Чтобы описать нашу актуальную ситуацию, нужно, в действительности, обратиться к двум крупным парадигмам диалектического отношения межу законом и желанием. Первая парадигма – идея единства закона и желания, осуществляющегося за счет строгого ограничения легальности желания как такового, то есть за счет отграничения правильного желания. Это, по сути, соответствует аксиоме конструктивности. Мы сегодня находимся под властью аксиомы конструктивности, а именно ограничения существующих желаний ясным именованием желаний нормальных. Реакционная концепция – концепция самого желания, то есть это не какое-то простое и жесткое противостояние закона и желания. Основная концепция – не представление закона как чего-то противостоящего желанию. Напротив, это диктатура нормальных желаний – вместе с достаточно открытой, разумеется, концепцией нормального, но всё же не настолько, как порой воображают. Вы, к примеру, можете предположить, что представительная демократия – это нормальное желание всех людей в нашем мире. Это, строго говоря, конструктивная теория политического желания: допускается один-единственный тип политической фигуры в качестве конструктивного подмножества всех политических возможностей. И вы можете начать тогда ужасную войну, чтобы навязать эту форму государства всему миру. Как можно заметить, это не имеет ничего общего с законом. В действительности, результатом оказываются чудовищные беспорядки. В Ираке вопрос был не в законе и порядке, а в крови и полном беспорядке. Но это конструктивный выбор. Цель в данном случае – навязать всем конструкцию политического имени, которое считается совершенно ясным.

Такова первая позиция. Вторая позиция – идея желания как поиска за пределами закона чего-то нелегального, но родового. Идея в том, что политическая универсальность всегда является развитием новой концепции, нового сложения социальной реальности, то есть, если угодно, полным изменением содержимого чаши. Это новое сложение – и есть цель политического изменения, осуществляющегося между черными и белыми, мужчинами и женщинами, богатыми и бедными, разными национальностями и т. д. Всё это может осуществиться за пределами определенных имен и ясных делений. Это практический процесс, политический процесс, который создает нечто родовое. Во второй концепции политический процесс всегда является локальным созданием чего-то родового. Вопрос, как и для Коэна, в том, как найти или создать часть целостности жизни, которая была бы родовой. В этом случае всегда появляется некая диктатура, то, что Руссо называл деспотизмом свободы, хотя в наши дни это, скорее, был бы деспотизм равенства. Идее нормальных желаний мы должны противопоставить активистскую идею желания, которое постоянно утверждает существование того, что не имеет имени. В той мере, в какой это общая часть нашего исторического бытия, мы должны утверждать существование того, что существует без имени в качестве родовой части этого исторического бытия: такова, вероятно, революционная концепция нашего времени, включающая возможность, что такого рода трансформация будет локальной, а не обязательно общей или тотальной. Но это не желание против закона. Я полностью согласен со Славоем Жижеком, когда он говорит, что вопрос общей воли – это сегодня центральный вопрос политики. Я бы только заменил прилагательное и говорил бы не об общей воле, а о родовой.

Таким образом, мой вывод не будет целиком и полностью политическим. Как это часто бывает в тех случаях, когда я оказываюсь на территории чистой возможности, мой вывод будет поэтическим – я хочу обратиться к великому американскому поэту Уоллесу Стивенсу. Саймон Кричли недавно написал великолепную книгу об Уоллесе Стивенсе, называющуюся «Вещи просто есть». Это типично поэтическое, а не политическое утверждение. Поскольку в политическом мире вещи не могут «просто быть», они там вообще не есть. В одном из стихотворений Уоллеса Стивенса мы находим такую фразу: «Предельной верой должна быть вера в вымысел». Действительно, я считаю, что самой сложной проблемой нашего времени является проблема нового вымысла. Нужно различать вымысел и идеологию. Поскольку, в общем, идеология противостоит науке, истине или реальности. Но как мы знаем благодаря Лакану, истина сама находится в структуре вымысла. Процесс истины является в равной мере и процессом нового вымысла. Таким образом, найти новый большой вымысел – это возможность обладать последней предельной верой.