Описанному выше гуманитарному развороту способствует и переориентация официальной идеологии во времени и даже в самой онтологии мировосприятия.
Теперь место светлого будущего занимает выдающееся прошлое, место инноваций – традиция. Там, где прочили движение, хвалят устои. Это сказывается и на «метафизике» официальной идеологии.
Прагматика чаще толкает человека вперед, поэтому идею прогресса можно строить на материализме. Развернуть человека вспять может скорее нечто идеальное. Прогресс эмпиричен и приземлен, его составляющие можно пощупать руками и инструментом. Ценности прошлого обычно все в сфере высокого, возвышенного, заоблачного – святого. И даже когда России прочат нравственную миссию именно в новом, будущем мире, ничего свежего изобрести не выходит и остается рекламировать свои тонкие духовные ноты на фоне Запада, который опять разлагается – как в лучшие времена, когда этими миазмами у нас затягивались через железный занавес.
Таким образом, сдвиг интереса к идеальной составляющей автоматически повышает интерес к идеологии, а с ней и к философской и социогуманитарной составляющей знания.
В связи с этим нынешний всплеск идеологической активности интересно наблюдать в глубоком историческом разрезе. Если начать с советского периода, то здесь видны «качели», бросающие страну из материализма в идеализм через паузу деидеологизации, а также раскачивающие ее между культом идеологии, идеологической идиосинкразией 90-х и новым увлечением идейными играми.
В СССР был диалектический материализм, но особого свойства. В вопиющем противоречии с передовой научной теорией в реальности здесь доминировала идеология, тогда как экономика, да и материальная жизнь в целом находилась в служебном положении. В 90-е и в начале 00-х не было ничего (точнее было все, что угодно, а с точки зрения идеологии государства это практически ноль). Теперь в жизни доминируют сугубая прагматика и голый меркантилизм – но государство порой напоминает идеалиста, верящего в то, что хорошие слова отвратят людей от нехороших дел, когда жизнь ни к чему хорошему не располагает.
В СССР секретарь по идеологии был вторым человеком в государстве. В любой практической развилке выбирали самый непрактичный вариант, если это был вопрос «политический» (то есть идеологический). Всеобщий аскетизм в такой конструкции – замковый камень. Стоит свернуть с правильного пути на дорожку «растущих потребностей», как идейное меркнет как таковое. Поэтому к концу 80-х идеологию открыто высмеивали, а пауза 90-х оказалась закономерной и выстраданной. До сих пор у средневзвешенного российского интеллигента при слове «идеология» рука сама тянется к тяжелым предметам.
Надо правильно оценивать эту инерцию. В наших условиях потреблять и верить – две вещи несовместные. Это в Штатах вполне себе меркантильная «американская мечта» не противоречит патриотизму, устоям морали, духовности и религии. Но главное, ей не противоречат реалии жизни и политика государства. Все, начиная с президентского послания и заканчивая стилем низового администрирования, насквозь идеологично, как и продукция Голливуда, но и вписано в реальные отношения. Поэтому даже там, где есть проблемы с короткой историей и юной культурой, они затягиваются «дымом Отечества».
Теперь достаточно отзеркалить это на нашу реальность, чтобы понять всю глубину различий. Духовные скрепы не надстраиваются над разделяющим людей богатством. Здесь разбудили консьюмеризм, усиленный вынужденной аскезой всей советской истории, – а теперь думают, будто кого-то можно увлечь идеями, явно противоречащими тому, что видно наверху пока еще не вооруженным глазом.
Вообще говоря, деидеологизация это миф (точно как в «Рудине» – как можно быть «совершенно убежденным»… в отсутствии у себя «каких-либо убеждений»?). В этом смысле запрет на госмонополию в идеологии – сам по себе ход вполне идеологический. И плохо как раз то, что идейный смысл этого запрета не разъяснен и не усвоен. Отсюда вся эта самодеятельность при власти, в которую бросается любой обученный набирать буквы и слова, а лучше сразу чужие куски. Высшие лица государства будут удивлены, узнав, откуда их советники тянут сентенции про идеологию и сколько раз уже дезавуирована идея про миссию и полномочия администрации как распорядителя госзаказа в культуре, искусстве, гуманитарной науке и пр.
Это место пусто не бывает: либо общество имеет идеологию – либо идеология имеет общество как внушаемую массу Но именно общество, а не администрация. Как и с госзаказом, который финансирует не «государство», а налогоплательщик. Если функционер не понимает этой разницы и не знает, как общество должно контролировать средства, идущие на «идейную продукцию», значит ему лучше сменить сферу приложения усилий, творческих и управленческих.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу