Елена Тимошина - История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие

V в. до н. э. – период расцвета греческой демократии. В первую очередь это, разумеется, касается Афин времен Перикла. Афиняне упивались своей свободой, понимаемой чаще всего как возможность участвовать в управлении полисом и критиковать всех и вся. Спрос на соответствующие знания был огромен. Практика демократических полисов породила объективную потребность в учителях такого рода. Педагогическая деятельность стала профессией, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Итак, преподавание, дающее заработок, стоит на первом месте, наука – на втором. Из этого следует, что знания не могут быть уделом единиц (мудрецов), как думал, например, Гераклит. Научиться и знать может любой человек. Софисты – интеллектуальные демократы. Знания они отождествляют с добродетелью ( арете ) и постоянно задаются вопросом: можно ли научить добродетели? Чтобы понять их ответ, необходимо вновь, как и в случае с термином «полис», отметить, что перевод «арете» как добродетели не совсем точен. «Арете» (это подчеркивают многие знатоки античной философии) для грека означало наличие неких способностей и умений, пригодных для той или иной деятельности, т. е. она имела практическое значение. Поэтому добродетели можно и нужно учить.

История сохранила имена наиболее знаменитых софистов: Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Антифонт– это старшие софисты; Фрасимах, Калликл, Пол– младшие. Деление их на младших и старших традиционно и условно. Старших, как правило, относят к демократам, а младших – к противникам демократии. Точно восстановить взгляды софистов непросто, поскольку сохранились лишь отдельные фрагменты их работ, в основном известные из трудов Платона, Ксенофонта, Аристотеля, Секста Эмпирика, Диогена Лаэртского и др. Первое место здесь занимают, конечно, диалоги Платона. Однако следует помнить, что Платон относился к софистам с предубеждением, и, наверное, не всегда был справедлив. Но именно он – Платон – и свидетельствует о том, что влияние софистов было велико. Ведь спору с ними он посвятил немалую часть своих диалогов. К ним мы в основном и будем обращаться.

§ 1. Общефилософские взгляды

Софисты – релятивистыи скептики. Они полагали, что все в этом мире относительно и что познание истины проблематично. Основное положение софистики высказано Протагором: «Мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а не существующих, что они не существуют» (Платон. Теэтет. 152а). Суть этого афоризма заключается в том, что Протагор, в отличие от своих предшественников-натурфилософов, подчеркивает значение субъективности в восприятии и познании окружающего мира. Происходит «очеловечивание» философии. Человек становится ее началом и целью. Человек есть познающий субъект, и он оценивает ту информацию, которую получает посредством органов чувств. Так, одно и то же одному человеку будет казаться горьким, а другому сладким, одному холодным, а другому теплым. И они оба будут правы. Казалось бы, Протагор превращается в законченного агностика, т. е. полностью отрицает возможность познания мира. Но это не так.

Прежде всего Протагор стремился доказать обоснованность и полезность своей преподавательской деятельности. В платоновском диалоге «Теэтет» Сократ насмехается над Протагором: «Те его слова, что каким каждому что-то представляется, таково оно и есть, мне очень нравятся. А вот началу этого изречения я удивляюсь: почему бы ему не сказать в начале своей «Истины», что мера всех вещей – свинья или кинокефал (порода обезьян. – И. К. ), или что-нибудь еще более нелепое среди того, что имеет ощущения…» (Платон. Теэтет. 161с). Протагор достойно отвечает: «Поминая же свинью и кинокефала, ты не только сам поступаешь по-свински, но слушателей склоняешь так же вести себя по отношению к моим сочинениям, а это не делает тебе чести. Я же утверждаю, что истина такова, как у меня написано: мера существующего или несуществующего есть каждый из нас. И здесь-то тысячу раз отличается один от другого, потому что для одного существует и ему кажется одно, а для другого – другое. И я вовсе не отрицаю мудрости или мудрого мужа. Просто мудрецом я называю того, кто кажущееся кому-то и существующее для кого-то зло так преобразует, чтобы оно казалось и было бы для него добром.

И не выискивай ошибок в моих выражениях, а постарайся яснее постигнуть смысл моих речей. А сделай это так: вспомни, как раньше мы рассуждали, что больному еда кажется и бывает горькой, а здоровому кажется и для него есть прямо противоположное… И осуждать их нельзя, что-де больной – неуч, раз он утверждает такое, а здоровый – мудр, раз утверждает обратное. Просто надо изменить худшее состояние на лучшее, ибо одно из них лучше. То же касается и воспитания: из худшего состояния надо приводить человека в лучшее. Но врач производит эти изменения с помощью лекарств, а софист – с помощью рассуждений» (Платон. Теэтет. 166–167). Иначе говоря, софист – воспитатель и учитель. Он воздействует на саму «меру», т. е. на человека, и в этом видит свое предназначение.