Евгений Иванов - Апология идеализма

Предлагаемое нами решение проблемы преодоления солипсизма и «экзистенциального одиночества» посредством постулирования прямого доступа к реальности на уровне мышления, очевидно, есть не что иное, как возврат к платоновской метафоре «пещеры» – как к глобальной парадигме, объясняющей отношение чувственного и интеллектуального познания к объективной реальности. На уровне чувственного восприятия, мы как бы замкнуты в своем приватном «субъективном мирке» и видим лишь «тени на стене пещеры» – субъективные репрезентации истинной внеположной реальности, данной нам в этих репрезентациях в существенной содержательной неполноте. Мы видим лишь некий, обусловленный устройством нашего сознания и когнитивного аппарата, а также условиями восприятия, «срез» гораздо более богатой и сложной «подлинной реальности», причем этот «срез» дан нам в «условной», как бы «закодированной форме» – его можно уподобить прочтению браузером компьютерного файла и созданию на его основе изображения на экране монитора. Между файлом и изображением существует изоморфизм, но отсутствует какое-либо наглядное сходство. Также и чувственный образ изоморфен (или, точнее, гомеоморфен – поскольку содержит не полную информацию о вещи) вещи, но та же самая информация представлена в образе, видимо, в совершенно иной форме, отличной от той, в которой она существует в самой вещи. Однако, на уровне мышления, мы как платоновский мудрец, «оборачиваемся к входу пещеры» – и видим сами прообразы, порождающие «тени на противоположной стене пещеры», т.е. воспринимаем «сами вещи» в их подлинном бытии. Эти подлинные вещи – суть не что иное как аналоги платоновских «эйдосов» – это умопостигаемые, сверхчувственные предметы, нечто, как говорил Платон, «безвидное», «то, что нельзя сжать в руке». Они лишены качественности, пространственности, временности, есть как бы «чистое знание», «чистая информация», лишенная какой-либо чувственной формы представленности.

Вместе с тем, как мы видели выше, именно такими свойствами обладают физические объекты, как их описывает неклассичекая квантово-релятивистская физика. Уже классическая декарто-ньютоновская физика сводила материю к «чистой протяженности», лишая ее, таким образом, чувственно воспринимаемых качеств. Теория относительности лишила физическую реальность пространственности и временности, заменив их абстрактной конструкцией четырехмерного пространства-времени. Квантовая механика лишила физические объекты определенности даже в плане их количественных характеристик. Вне акта наблюдения мы имеем квантовый объект, описываемый волновой функцией, которая задает нам лишь вероятности наблюдения того или иного исхода измерительного эксперимента с данным объектом. Таким образом «вещи» здесь превращаются в «наборы потенцией», они обладают лишь возможностным, а не действительным существованием.

Мы видим, что в неклассической физике реальность превращается в нечто безвидное, эфемерное, подобное бытию мысли, платоновским «эйдосам», а не бытию чувственно воспринимаемых нами «предметов видимого мира». Не случайно одни из создателей квантовой механики Вернер Гейзенберг утверждал, что в современной физике «линия Платона победила линию Демокрита» [5], имея в виду, что объекты квантово-релятивистской физики более похожи на абстрактные «идеальные многогранники» или «эйдосы» Платона, чем на наглядные атомы Демокрита. Далее, в пятой главе мы подробно разовьем эту идею Гейзенберга, и покажем каким образом данная «платоновская» теория познания, основанная на идее прямого доступа к «самим вещам» на уровне мышления (т.е. основанная на идее тождества бытия и мышления), способна прояснить особенности описания реальности в неклассической (квантово-релятивистской) физике.

На пути реализации идеи возможности прямого доступа «к самим вещам» на уровне мышления у нас сразу же возникают два существенных препятствия. Первое препятствие – это существование ошибочных идей, в частности, ошибочных научных теорий. Действительно, если мышление есть прямой доступ к «самим вещам» и, следовательно, мысль о предмете тождественна предмету мысли, то любая мысль должна быть истинной, т.к. истина (по Аристотелю) и есть совпадение мысли и ее предмета. Как тогда возможна какая-либо ложь в мышлении, несоответствие мысли реальности? На наш взгляд ложь возникает по двум, существенно различным причинам. Первая причина носит сугубо онтологический характер и связана с характером умопостигаемого бытия, открывающегося нашему мышлению. Очевидно, что помыслить можно не только то, что существует в нашем физическом мире, но также вполне непротиворечиво возможно помыслить миры с иными, альтернативными физическими свойствами, иными физическими законами. Таким образом, непосредственно открытую нашему мышлению онтологическая реальность можно, в духе Лейбница, характеризовать как «множество всех возможных миров» («Умопостигаемый универсум»). Чувственный мир, открытый нашему восприятию, в соответствие с метафорой «пещеры» Платона, следует понимать как некую согласованную для разных субъектов «проекцию» в их индивидуальные сознания (чувственные приватные «мирки») одного из этих «умопостигаемый миров», непосредственно доступных для нашего мышления. Критерием истины, а, следовательно, и критерием непосредственной бытийной данности в мышлении, очевидно, является закон непротиворечивости. Содержательно помыслить можно любой мир, если он непротиворечив. Чистое мышление, таким образом, имеет дело с миром возможного и способно само по себе, без помощи восприятия, различать только возможное и невозможное (непротиворечивое и противоречивое). Но, однако, мышление не способно априори определить, в каком из возможных умопостигаемых миров мы себя эмпирически (на чувственном уровне) обнаруживаем (т.е. не способно априори различить возможное и действительное). Для решения последний задачи – выяснения, в каком из возможных миров мы чувственно себя обнаруживаем (какой именно «фрагмент» «Умопостигаемого универсума» разворачивается в нашем приватном «чувственном мирке»), – как раз и необходим чувственный опыт. Этим, собственно, и объясняется, почему физику невозможно построить подобно математике на чисто априорной основе, путем дедукции из самоочевидных аксиом. Априори можно построить лишь бесконечное множество «физик возможных миров» с альтернативными физическими свойствами. Но только чувственный опыт позволяет нам выбрать из этого множества миров тот единственный, в котором мы себя на уровне чувственного восприятия обнаруживаем.