Евгений Иванов - Апология идеализма

Другая причина появления «ложных идей» – несовершенство нашего мышления. В своей мыслительной деятельности мы активно пользуемся языком, который позволяет не только передавать информацию, знания от одного индивида к другому, но и активно используется нами как средство конструирования новых понятийных выражений. Произвольно комбинируя слова, легко построить бессмысленные выражения типа «круглого квадрата». В данном случае нонсенс очевиден. Мы лишь как бы обозначаем в данном понятии задачу для мышления (помыслить нечто одновременно круглое и квадратное), но эта задача явно нереализуема в нашем мышлении. В других случаях нонсенс далеко не очевиден. Потребовалось, например, несколько десятков лет, чтобы показать, что выражение «универсальный алгоритм решения любых диофантовых уравнений» обозначает нечто реально не существующее. Теоремы Курта Гёделя показывают, что задача выяснения непротиворечивости той или иной математической конструкции весьма не тривиальна и абсолютных гарантий в того, что мы в некоторой аксиоматической системе в будущем не столкнемся с противоречиями, не существует. Таким образом, наша способность с помощью комбинирования словесных обозначений строить новые понятия, не до конца вникая в их конкретное содержание, – приводит к тому, что в нашей сфере мышления появляются как бы «квазимыслимые» объекты, представляющие, по сути, несуществующие регионы Умопостигаемого универсума. Причина появления ложного здесь – ограниченная способность нашего мышления к симультанному схватыванию смысла сложных понятийных конструкций, в которых одновременно реализовано большое количество элементов и их логических отношений.

Другое препятствие, с которым сталкивается теория «прямого постижения» реальности в мышлении – это вопрос об онтологическом статусе самих умопостигаемых объектов. Принцип тождества бытия и мышления недвусмысленно указывает на бытийность мысли и ее предмета. Предмет мышления (идея, эйдос) есть, с этой точки зрения, нечто реально существующее, наличное в составе бытия. В этом суть определения платонизма как «реализма», т.е. учения о реальном, объективном статусе существования «мира идей». Последний существует как некий фундаментальный слой реальности, существующий независимо от чего-либо иного, тогда как чувственный мир понимается как нечто производное от «мира идей» – как «проекция» некоторой части этого мира в индивидуальное приватное чувственное восприятие конкретных субъектов.

Именно эта идея «самостоятельной» бытийности мысли представляется многим философам неприемлемой. Первыми последовательными отрицателями реальности «мира идей» были античные стоики, которые ввели понятие «лектон» для обозначения категории смысла (содержания мышления). Лектон у стоиков толковался как некий вид небытия, нечто лишенное самостоятельного бытия, но существующее лишь как система отношений внутри материального бытия (система отношений между субъектом, знаком и обозначаемым). В системах британских эмпириков (Беркли, Юм) смысл, как сверхчувственная онтологическая реальность, отсутствует даже в индивидуальном сознании, а мышление трактуется как процесс манипулирования представлениями, имеющими скорее чувственную, а не сверхчувственную природу. Другие философы, признавая существование смысла как некой сверхчувственной бытийной реальности, тем не менее, ограничивали его существование лишь индивидуальным сознанием, отрицая надындивидуальный статус содержимого мысли.

Таким образом, следующая задача, стоящая перед нами в рамках общего проекта «апологии идеализма» – показать реальную бытийность предмета мысли (смысла), а также обосновать его надындивидуальный статус. Для этого необходимо обратиться к феноменологии сознания, выяснить, путем интроспекции, из каких компонент сознание состоит и какими фундаментальными онтологическими свойствами эти компоненты обладают. Этим вопросом мы займемся в следующей главе.

Сознание мы изначально определили как совокупный опыт субъекта, который может содержать в себе, как мы видели выше, не только приватные, доступные лишь первому лицу компоненты, но и нечто поистине всеобщее, надындивидуальное – к чему субъект, выражаясь языком Платона, лишь причастен. Этот совокупный опыт содержательно может быть определен как некое интегральное знание субъекта об окружающем его мире и о самом себе. В этом разделе мы полностью абстрагируемся от содержания это знания (что именно известно субъекту о мире и о себе) и сосредоточимся исключительно на исследовании той бытийной формы, в которой это знание существует.