Дмитрий Герасимов - По ту сторону одномерности. Сердце и разум в христианстве

© Дмитрий Герасимов, 2017

ISBN 978-5-4483-1857-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если одномерность мышления проистекает из ограниченности миром, то ограниченность мысли в философии определенно связана с представлением о существовании какого-либо одного «начала» – первоначала (архе) . Первоначало может именоваться Богом, свободой, разумом, волей, добром, но оно «первоначало» не потому, что то, что именуют Богом (или свободой, или разумом etc.) и чему приписывают свойство первоначальности, одно само по себе (безотносительно к своим предикатам) и единственно в своей ценности (безусловно ценно), а потому прежде всего, что любое «первоначало» по определению уже заключает в себе все, к чему бы оно не относилось: природу, космос, человека, общество (первоначалом которых оно себя полагает), мир в целом. Одномерное мышление не допускает «первоначал», кардинально отличных от своих отношений, «потусторонних» (встречных, происходящих извне) первоначал. Любое первоначало, даже если оно превосходит все мыслимое и обладает каким-либо свойством само по себе, должно заключать в себе «частичку» всего, иначе оно не будет источником (или определением) этого всего. Оно должно каким-то образом присутствовать во «всем», быть «сопричастным» всему, иначе ему пришлось бы разделить «целое» с другим первоначалом, что противоречит условиям <���одномерного> мышления. На этом базируется классическое (аристотелевское) определение сущности: когда мы мыслим сущность, то всегда подразумеваем что-то одно: не может быть «двух сущностей одновременно». Эссенциалистское (от лат. эссенция – сущность) сознание сформировало классический дискурс философии и на долгие века определило пути европейской философии. Однако любое одномерное мышление по определению эссенциалистское, даже если оно не знает философского понятия «сущность». Любое «начало», если оно только явно или неявно мыслится в качестве «первоначала», всегда связано с «целым», детерминировано «целым». Вот почему когда мы мыслим Бога, свободу, разум и т. д. в качестве «первоначала» (или, что то же, в качестве одного начала ), хотим мы того или не хотим, но мы тем самым с фатальной необходимостью подчиняем и Бога, и свободу, и разум и т. д. логике «целого» – логике природы, общества, мира в целом (или, если быть более точным, логике описания мира). Даже если мы мыслим «первоначало» отличным от «целого», например противоположным ему, оно все же аподиктически определяется этим целым как отличное от целого – противоположное ему. Так мыслило античное языческое сознание, с одной стороны иерархически противопоставлявшее Бога «всему» как безусловно стоящее над «всем» (приближение к божественному означало удаление от мира, отказ от «материи» в пользу «духа», подобно платоническому или эпикурейскому бегству от «тела»), а с другой стороны отождествлявшее Бога и природу (мир мыслился не только «населенным» богами и демонами, но и сам был «божественен», «одухотворен» подобно «космосу» Платона или стоиков). Так же мыслило ветхозаветное иудейское сознание, с одной стороны отличавшее одного Бога от «всего» и противопоставлявшее его «всему» (подобно Богу Авраама или Иосифа, не имевшего «вида» и требовавшего безусловной веры, вопреки любым разумным доводам), а с другой стороны почитавшего его в качестве Бога избранных мест и избранного народа (подобно Богу израильских царей и пророков, дарующего определенные земные блага взамен исполнения «договора»). Так же до сих пор мыслит классическое (т.е. ориентирующееся на греческие образцы) философское сознание, с одной стороны убегающее мира в область «вечных философских идей», «интеллектуальных» и «теоретических» истин, а с другой стороны философствующее не только о мире (или в мире), но и для мира – с точки зрения полезности или бесполезности для мира этих истин. Во всех вышеперечисленных случаях действует одна и та же логика – логика одномерного мышления, явно или неявно ориентирующегося на какое-либо одно начало (и в силу этого выступающее в качестве первоначала, сущности).

Картина будет не полной, если не упомянуть о скептиках, существовавших во все исторические эпохи и совершенно естественно ставивших под сомнение вопрос о существовании какого-либо «первоначала» вообще, но собственно и ограничивающихся постановкой данного вопроса.