Ирина Глотова: Вторая невинность. Способ жизни причастный Подлинности

Родители хранили меня от всего дурного. Я не знала «улицы», «компаний». Мне они были неинтересны, мелки и пошлы. В семье я получила противоядие от всего этого. Мой муж, поначалу казался мне рыцарем на белом коне. Но моя природная наблюдательность-искренность стала замечать, что он далёк от сконструированного мною идеального образа. В этом нет ничего удивительного. Часто, влюбляясь, мы наделяем объект своей любви идеальными чертами. Естественно со временем всё это рассеивается, реальность преподаёт сюрпризы.

Очень скоро стало ясно, что семейная жизнь – это не стиль моего мужа, предшествующие два брака были тому подтверждением. Ежедневная рутина семьи тяготит актёра, здесь нет рукоплесканий, нет зрителей, а значит и нет мотивации работать. Скажу, что работы муж менял ежегодно, а то и чаще. На момент нашей встречи, он, юрист по образованию, работал искусствоведом в Московском комбинате художественных работ, это давало ему возможность ездить по стране с длительными командировками (Алтай, где мы познакомились, тоже был командировкой), затем он был начальником отдела кадров в СМУ, потом заместителем эконома Троице-Сергиевской лавры. Везде его встречали с распростёртыми объятиями, а через некоторое время указывали на дверь. Бывают такие люди, которые не идут дальше составления плана по причине полного неумения что-либо делать. Я называю это профессиональным паразитизмом. Идеальный статус служителя культа!

Заработная плата его, за вычетом алиментов, составляла 37 рублей. Пришлось впрягаться моим родителям-пенсионерам. И тут у меня появилась идея заняться сельским хозяйством, благо в то время можно было получить бесплатно хозпостройку. Всё началось с одной единственной козочки (у меня не было грудного молока), а вылилось в фермерское хозяйство (постепенно, конечно) со стадом коров, овец, лошадей и всевозможной птицы.

Муж раздувался от гордости перед сообществом нацпатриотов, получая благословение в виде святой воды, афонского масла и всяческих просфорочек. При этом всё время проводил вне дома, то организуя протесты против поворотов северных рек, то за сохранение Волги, то за восстановление храма Христа Спасителя. Вернее, он умело примыкал к этим движениям и пытался играть в них руководящую роль.

Помню гигантские шоу во дворце спорта «Динамо», в кинотеатре «Россия». Писатели Валентин Распутин, Владимир Крупин, Владимир Солоухин, актер Михаил Ножкин – все они входили в общину несуществующего тогда храма Христа Спасителя.

Рвали рубаху на груди, играли гармони, пели русские песни, рыдали о Святой Руси! На горизонте появилась фигура известного гуру Священника Амвросия Юрасова, основателя общества «Радонеж». Он стал духовником нашей семьи.

Все, по сути своей, неплохие люди, но почему-то дальше кантри-шоу дело не шло. Люди разучились реально работать. Ценились внешние спецэффекты. Муж сокрушался о моем неправославии, ведь я не носила платка (символа власти мужа над женой), ходила в джинсах (ужас! мужская одежда!), не выдерживала непонятных длинных богослужений… При этом в учёт не принималось, что я каждый год рожаю детей, кормлю семью. И постепенно я осталась один на один со всем миром, который стремительно менялся далеко не в лучшую сторону, а за спиной моей было четверо детей, старики родители. Год 1986.

Скажу, что выполняя, скрипя сердцем, некоторые обряды, я пыталась изучать христианство с интеллектуальных позиций. Подлинной литературы было мало, можно сказать, не было вообще, кроме глупых бабьих брошюр. Только евангелие. Ветхий Завет не пошёл мне сразу, его я оставила в качестве сказок для детей. Вычитывала евангельские страницы с трепетом, прилагаясь с радостью к христианской этике. Мне, всегда любившей мир и всё в нём пребывающее, Бог-Любовь был близок. Хотя я оставляла за скобками непорочное зачатие, воскресение и всяческие чудеса, как назидательные фантастические картины. На богослужениях бывала весьма редко – хозяйство и постоянная беременность были мне оправданием. Храмов поблизости было два – в городе Подольске и в ближнем селе. Оба никогда не закрывались в советское время. Священники редко задерживались на одном месте более полугода. Такова была политика властей – постоянная ротация, чтобы не возникали связи. Поэтому всё было временно. Но существовали и другие – гонимые священники, без приходов, чаще всего монашествующие. Теперь я понимаю, что это были те, кто не давали подписки на доносительство. Вот они-то и окормляли московскую инакомыслящую интеллигенцию. Мне они представляются достойными, по крайней мере, честными людьми.