Галина Соколенко - Оттенки души. Жизнь глазами психолога

И не любить меня было за что – во-первых, я была единственным жильцом с городской пропиской, которому дали комнату, а это означало, что я обрушила чьи-то надежды на расширение.

Во-вторых, я была соответственно возрасту дерзкой и за словом в карман не лезла. А в-третьих, в отличие, от когорты жильцов, правящих в нашей общаге, связывать свою жизнь с этим Богом оставленным местом, не собиралась.

В окончательную опалу я была отправлена за факт установления автоматической стиральной машины в общем умывальном пространстве. Новенькое, 12-программное чудо техники гляделось на фоне полусгнивших канализационных труб сиротливо, но вызывающе.

Зависть и недоброе отношение к себе я заслужила прочно и бесповоротно, впрочем, по молодости лет, отвечала им полной взаимностью.

В такой атмосфере мы с сыном прожили почти 2 года, и каждый божий день я мечтала оттуда свалить. Но общага – это был лучший вариант из всех плохих (а других у меня на тот момент не было), потому что отдавал хоть капелькой свободы, которая на фоне общей финансовой, личной и профессиональной пропасти, была моим маленьким допингом.

Те 12 метров, служившие и спальней, и кухней, и прихожей и гостиной одновременно, были единственным моим островком личной независимости, пускай и очерченной рассохшимся плинтусом, «фанерными» стенами и печальными событиями.

Я очень хотела оттуда уйти, и не уходила. Это была одна из первых «тюрем» в жизни, добровольно мной выбранных. И, как и положено в тюрьме, основным занятием в ней, помимо выживания, были мечты о том, как я оттуда свалю.

Казалось, что еще чуть-чуть, и я встану на ноги, и окрепну, и больше никогда не поставлю себя в такие условия, где душа должна ощущать себя запертой в чулане, или того хуже – вброшенной в чужую агрессивную среду, где, чтобы выжить, ей приходиться черстветь и обрастать панцирем, потому что иначе – всмятку.

Но прошло одно десятилетие, и еще одно… И вместе со все новыми свободами я по-прежнему приобретаю и очередные «тюрьмы», снова одевая на душевные порывы ненавистную робу, подставляясь под огонь нелюбящих и неродственных душ, окуная внутреннего ребенка в неприютные условия, а то и вовсе, запирая в чулан.

Пожалуй, это одно из условий взрослости – быть стойким, и уметь выбирать не только свободу, но и, при необходимости, несвободу. Отметать, все, что напрягает, тяготит и создает дискомфорт – это позиция незрелого капризного дитя. Зрелость же предполагает, в том числе, и готовность к трудностям.

Именно так я себя и пытаюсь уговорить, когда стиснув зубы, отправляюсь в свою выбранную и определенную, как «лучшее из плохих решений» в этом периоде жизни «тюрьму», но кто-то внутри меня никак не желает «уговориться»…

Мы, воспитанные на советском и постсоветском пространстве, привыкли добиваться всего своими усилиями и, в итоге, совсем разучились просить. Советские идеологи прочно впечатали в головы своим подопечным и их потомкам – что просить – стыдно. «Ведь ты человек, ты и гордый, смелый, своими руками судьбу свою сделай», – вот парадигма, с которой мы росли.

Планировать и просчитывать варианты, страховать риски, вырабатывать запасные пути, не сдаваться, идти по головам, преодолевать – это пожалуйста. А вот просить – как-то неловко.

Хотя, казалось бы, что может быть забавнее маленького хрупкого человека, полагающего, что все в его руках, и что он сам способен управлять своей судьбой, без чьей либо помощи.

Человека, которого в два счета может уничтожить даже слабое проявление стихии. Человека, который даже собственным телом не знает, как управлять. По Вселенским масштабам – букашку, которая какает и потеет, тогда, когда это нужно природе, а не когда он захочет.

Человека, действия которого в мире пока привели лишь к разрушениям, а никак не к созиданию.

Человека, который сумел превратить себя – высочайшее достижение природы – в автомат-потребитель – бухай, ешь, кайфуй, паши, зомбируйся телевизором, чтобы снова – бухать.. есть… кайфовать… пахать…

Мы настолько задрали вверх свои носы, думая, что можем оседлать все блага, которые нам нужны, что совсем перестали обращаться за помощью к Всевышнему, к Вселенной, к силам природы. А может быть, там есть кто-то, кто только и ждет, чтобы нам помочь?

Наши предки знали ритуалы, которые умели вызывать дождь или солнце. Почему вы думаете, что это не работало? Только потому, что современники не знают, как это действовало? А разве – если мы чего-то не знаем, то этого – не существует?