Виктор Бычков - Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Опыт этого путешествия движет всей лирической поэзией, ибо в ней любящий, обладающий творческим даром, пытается воспеть восторг состояния любви, радость этого путешествия вдвоем или его ожидания. Недостижимый объект любви у творчески одаренного человека часто сублимирует собственно незавершенное событие любви (поп finito любви) в событие творения произведения искусства. Вся история искусства с древнейших времен наполнена произведениями высочайшего эстетического качества, явившимися следствиями сублимации любви. Меджнуны – самые высокие и пронзительные поэты. Однако и состоявшаяся подлинная любовь (хотя и более редкое явление), ее мощный эстетико-эротический опыт движет искусством, поэзией. Художник, живущий ею, стремится выразить почти невыразимый опыт любви, восторг любви, мистику любви. Более того, даже у людей, не обладающих ярко выраженным творческим даром того или иного искусства, любовь пробуждает творческие потенции, особенно к поэзии. Кто в юности в пору первой влюбленности не писал стихи? Пусть невысокого художественного качества, но любящий, влюбленный интуитивно стремится выразить переполняющие его высокие чувства, высокий духовный порыв в художественных образах. Его креативный Эрос знает, что адекватное выражение за пределами ауры объекта своей любви он может обрести только в художественной материи, и стремится к этому. Когда-то и азъ, грешный, предпринимал неоднократные попытки подобного выражения. И мне знакомы следы художественно-эротической инспирации, помимо моей воли и моего сознания рвущейся к эстетической материализации в творчестве и иногда обретавшей ее.

И все это по крупному счету – метафизические аспекты эстетического опыта. Именно здесь, на уровне метафизики мы ясно видим, что эстетический опыт теснейшим образом переплетен и с опытом собственно и чисто духовным, и с опытом эротическим, опытом любви. Более того, если мы вспомним Античность с ее мифологической, художественно-поэтической, религиозной и философской культурой Эроса, религиозно-культовый опыт индуизма, вращающийся вокруг сферы Шива-лингама, мистику Средневековья, особенно западноевропейского, где Эрос ко Христу имел особое значение, мистику мусульманскую, обретшую одну из высших форм в суфизме, то увидим, что эротический опыт, чисто духовный опыт и опыт эстетический имеют один метафизический корень, исходят из одного метафизического пространства и тяготеют в конечном счете к одной метафизической реальности, словесно не выражаемой, но открывающейся в высших формах духовного, эротического и эстетического опыта – духовно-эро-эстетического. Здесь простирается слабо разработанное еще, трудно поддающееся вербализации исследовательское поле.

На этом прощаюсь до следующих писем

Ваш В. Б.

(10.12.13)

Дорогие собеседники!

В замечательном письме В. В. раскрыто множество аспектов эстетического опыта, эстетических путешествий в широком смысле слова, их метафизического характера. Примечательно, что тема эта в последнее время будоражит умы: появились доклады о путешествии как движении в пространственности и сопространственности, сакральной географии и метагеографии, телесности путешествия; размышления об энтелехии путешествия как опыте самопознания, самоосуществления и самоидентификации, для которого достаточно путешествий в интерьере, по собственной комнате [6] (Прим. 05.10.14): Тексты этих выступлений были впоследствии опубликованы. См. подробнее: Замятин Д. И. Метафизика путешествия // Человек. № 1. 2014. С. 5–17; Синеокая Ю. В. Путешествие как философский проект// Философский журнал. М., 2014. С. 59–77. – не о такого ли рода путешествии поведал нам Вл. Вл., когда столь вдохновенно описывал квартиру Гюстава Моро?

Действительно, среди эстетических путешествий есть и те, которые не требуют перемещений в пространстве: французские романтики называли их «путешествиями в кресле» (выражение Альфреда де Мюссе). В их «Башне из слоновой кости» [7] Это выражение впервые употреблено Ш. Сент-Бёвом. в противовес раннебуржуазному лозунгу премьер-министра Франсуа Гизо «Обогащайтесь!» расцветало незаинтересованное «искусство для искусства» [8] Термин Б. Констана. аристократов духа. Их вдохновляли как воображаемые путешествия по нетронутым лесам Америки в «Атала» или миру Античности в «Рене», так и размышления о «Гении христианства» (Рене де Шатобриан); «Поэтические размышления» о быстротечности жизни и потустороннем мире (Альфонс де Ламартин), кристаллизованные в знаменитом ламартиновском афоризме о времени: «оно идет, а мы проходим» («Озеро»); идеи стоического пессимизма («Смерть волка» Альфреда де Виньи). Общий настрой побуждал романтиков к тому, чтобы «повернуть зрачки вовнутрь» и задумчиво, неспешно созерцать внутренние пейзажи, проникнутые, как в элегической «Исповеди сына века» Альфреда де Мюссе, меланхолической «болезнью века».