Илья ШТЕМЛЕР - BREAKFAST ЗИМОЙ В ПЯТЬ УТРА

Люба повесила трубку. Ее охватило отчаяние. Она пнула ногой зеленую тушу тюка, похожего на спящего бегемота. Сознание обреченности сковало волю. Неужели вновь придется испытывать судьбу? Но теперь без крыши над головой - квартира уже передана городу, паспорт изъят, вместо паспорта - справка, дети оставили школу, продана кормилица - швейная машинка… А может быть, правду говорит инспектор - забыли проставить какую-то чепуху в документах? Люба не знала о визите брата мужа в ОВИР. А тот, испугавшись своего необдуманного поступка, затаился…

Еще родной отец - пожизненно преданный делу Ленина - Сталина беспартийный большевик - рвет душу: куда ты едешь? Посмотри на себя в зеркало! Цыпленок в сарафане! Была бы одна, а то с детьми!..

Наступил понедельник. Люба подошла к постылому подъезду на улице Желябова, толкнула тяжелую дверь и, минуя сонную рожу дежурного милиционера, медленно поднялась на второй этаж. Знакомая до мелочей приемная была заполнена тихими людьми…

- Инспектор отлучился на пять минут, подождите, - сказала секретарь в милицейской форме.

Люба присела на край скамьи. Стрелки настенных часов откинули одну минуту, вторую… Люба поднялась и направилась в коридор. «Только бы его не встретить, только бы не встретить», - молила она судьбу.

Очутившись на улице, Люба быстрым шагом вышла на Невский и свернула направо, к кассам «Аэрофлота».

В зеленых глазах Любы светилось нечто такое, что заставило девушку-кассира терпеливо выуживать информацию из банка данных. Люба ждала, переминаясь с ноги на ногу, боясь оглянуться, - и впрямь у страха глаза велики. Наконец кассир подняла голову и сообщила, что Любе повезло: есть три билета до Вены на послезавтра - какие-то туристы перенесли дату вылета; необходимо уплатить за перерегистрацию.

- Конечно, конечно, - лепетала Люба, едва веря в такую удачу. - Послезавтра, в среду, в одиннадцать утра…

Едва Люба переступила порог своей квартиры, как зазвенел телефонный звонок.

- Что же вы, гражданка Любовь Э-а? - сварливо прогундел знакомый голос инспектора. - Приходили? Когда? - Голос подобрел - стало быть, Люба «послушалась», раз приходила. - Ладно. Жду вас завтра, с документами. Завтра не можете? Пойду вам навстречу - приходите послезавтра, в среду. Но это последний срок. В среду, в одиннадцать часов. Хорошо? Ровно в одиннадцать. Я специально буду вас ждать. До свидания.

Люба положила трубку. Теперь надо вести себя осторожно. Никому ни слова. Ни отцу, ни брату, который тоже не одобрял Любину затею и мог проговориться отцу, ни бывшему мужу с его родственниками… Прожита целая жизнь, и не на кого положиться, только что позвонить старому студенческому приятелю. Она оглядела спящие на полу баулы «дальнего багажа», приготовленные для таможенного досмотра. Шесть зеленых баулов хранили в своем чреве все, что нажито за двадцать семь лет жизни, на что можно было бы опереться в чужой, пугающей своей незнакомостью стране. И все это необходимо… оставить. В самолет придется взять лишь ручную кладь - пять килограммов. Мальчикам ручная кладь не полагается, они вписаны в Любин билет, правда, с местами в салоне.

В аэропорт Пулково Люба приехала на такси. С детьми и пластиковой сумкой, набитой детским нательным бельем; из собственных вещей она взяла лишь маленькую косметичку. Тоненькая, стройная, юная, точно старшая сестра двух сероглазых мальчиков, не по возрасту серьезных и тихих…

Суровая таможенница с подозрением взглянула на Любу, перевела глаза на ребятишек, шмыгнула пупырчатым носом и остановила строгий взор на пластиковой сумке, помолчала и вновь обратилась к списку отбывающих на ПМЖ - постоянное место жительства.

- Что-то я вас здесь не нахожу, - с непонятной злостью произнесла таможенница.

- Мы не проходили досмотр «дальнего багажа». - Люба старалась выглядеть спокойной. - У меня состоятельная тетя в Израиле, нам не нужны лишние вещи.

- Это что? Одна ручная кладь на троих? И весь ваш багаж? - Голос таможенницы густел. - Что-то подозрительно. Первый раз вижу таких пассажиров, точно после пожара… Впрочем, от вас, предателей, всего можно ждать, - неожиданно заключила таможенница и базарно добавила: - Тетка в Израиле, видите ли, у нее! Знаем ваших теток, вранье одно.

- Послушайте… - Ярость Любы на мгновение подавила ее страх. - Вот мои документы, вот мои билеты, вот моя ручная кладь. А что касается предательства… - Люба умолкла. Она могла сказать этой службистке, кто предатель в этой стране: те, кто уезжает, или те, кто, присвоив себе страну, создал такую жизнь, при которой люди толпами бегут за рубеж, бросаются головой в омут, а те, кто остается, завидуют тем, кто уезжает. Да и ты сама, коза сторожевая, дай тебе волю - дунула б отсюда как ошпаренная…