Рене Генон: Эзотеризм Данте

Однако следует сделать еще одно замечание по этому поводу: как получилось, что соответствия такого рода, составляющие подлинные степени посвящения, были применены к свободным искусствам, которым обучали официально и публично во всех школах? Мы думаем, что следует их рассматривать двумя различными способами: один экзотерический, а другой эзотерический. С любой светской наукой может быть сопоставлена другая наука, которая относится, если угодно, к тому же предмету, но рассматривает его с более углубленной точки зрения и которая для этой светской науки есть то же самое, что высший смысл писаний для их буквального смысла. Можно еще сказать, что внешние науки предоставляют способ выражения для высших истин, потому что они сами суть только символ нечто такого, что принадлежит другому порядку, потому что, как сказал Платон, чувственное есть только отражение интеллигибельного. Феномены природы и события истории все имеют символическое значение в том, что они выражают что-то из тех начал, от которых они зависят, по отношению к которым они являются более или менее удаленными следствиями. Таким образом, всякая наука и всякое искусство может при соответствующем преобразовании получить истинную эзотерическую ценность. Почему выражения, заимствованные из свободных искусств, не могли бы играть в средневековых посвящениях роль, сходную с той, которую играет в умозрительном масонстве язык, заимствованный в искусстве строителей? Идем дальше: рассматривать вещи таким образом — это значит в результате сводить их к началу; следовательно эта точка зрения свойственна самой их сущности, а не является случайным добавлением. А если это так, то относящаяся к ней традиция не может ли восходить к самому истоку наук и искусств, в то время как исключительно светская точка зрения не будет ли совершенно современной, результатом общего забвения этой традиции?

Мы не можем здесь рассматривать этот вопрос во всех подробностях, которые он заключает в себе, но посмотрим, в каких словах сам Данте в комментарии, данном им к своей первой Канцоне, обозначает способ применения им правил некоторых свободных искусств: «О uomini, che vedere non potete la sentenza di questa Canzone, non la rifiutate pero; ma ponete mente alia sua bellezza, che e grande, si per costruzione, la quale si pertiene alli grammatici; si per I'ordine del sermone,che si pertiene alli rettorid; si per lo numero delle sue party,che si pertiene alli musici». [11] Вот перевод этого текста: «О люди, вы, кто не может видеть смысл этой Канцоны, все же не отбрасывайте ее; но обратите внимание на ее красоту, которая велика, будь то конструкция, что касается грамматиков, будь то строй (порядок) речи, что касается риториков, будь то число ее частей, что касается музыкантов». Нет ли в этом способе рассматривать музыку в отношении к числу, следовательно, как науку ритма во всех ее соответствиях, отзвука пифагорейской традиции? И не позволяет ли эта традиция понять «солнечную» роль, приписываемую арифметике, из которой она делает общий центр всех других наук, а также и те отношения, которые их связывают между собой, и в особенности музыку с геометрией через познание пропорций в формах (которое находит свое прямое применение в архитектуре) и с астрономией, через гармонию небесных сфер? Далее мы увидим, какое фундаментальное значение имеет символизм чисел в произведении Данте; и если этот символизм не является исключительно пифагорейским, если в других доктринах он оказывается простым основанием того, что истина едина, то все же позволительно думать, что от Пифагора к Вергилию и от Вергилия к Данте «цепь традиции», несомненно, не прерывалась на земле Италии.

Общие замечания, которые мы только что высказали, привели нас теперь к тем конкретным сопоставлениям, которые отметил Ару и которые выше мы уже упоминали: [12] Мы цитируем резюме работ Ару, которое было дано Седиром в «Истории розенкрейцеров», стр. 16–20; 2-е изд. стр. 13–17 (Sedir, Histoire des Rose-Croix). Названия произведений Ару: «Данте еретик, революционер и социалист» (опубликована в 1854 г. и переиздана в 1939 г.) и «Комедия Данте, переведенная в стихах согласно букве и комментированная согласно духу, следуя Ключу символического языка Братьев Любви» (1856–1857). Aroux. Dante heretique, revolutionnaire et socialiste; la Comedie de Dante, traduite en vers selon la lettre et commentee selon l'esprit, suivie de la Clef du langage symbolique des Fideles d'Amour. «Ад представляет собою профанный мир. Чистилище заключает в себе испытания посвящения, Небо — это пребывание Совершенных, с которыми оказываются связанными и дошедшими до своего зенита разум и любовь… Небесный круг, начинается с alti Serafini («вышних Серафимов»), которые суть Principi celesti («Небесные начала»), и заканчивается в последних чинах Неба. Однако оказывается, что некоторые низшие степени шотландского масонства, которое ведет свое происхождение от тамплиеров и персонификацией которого в «Неистовом Орландо» Ариосто является шотландский принц Зербино, возлюбленный Изабеллы Галицкой, также имеют титулы принцев — Принцы де Мерси; что их собор или капитул называется Третье Небо; что в качестве символа у них Палладиум или статуя Истины, одежда которой трехцветная, как у Беатриче, зеленая, белая и красная, [13] По крайней мере любопытно, что эти же самые три цвета стали в наше время национальными цветами Италии; впрочем, как правило, их считают масонского происхождения, хотя довольно трудно определить, откуда непосредственно была эта идея извлечена. что их Достопочтенный (титул которого Принц Светлейший, Его Превосходительство), держащий стрелу в руке и носящий на груди сердце в треугольнике, [14] К этим отличительным знакам следует добавить «корону с золотыми остриями». есть персонификация Любви; что мистическое число девять, которое «Беатриче особенно любила» (Беатриче, «которую следует назвать Любовью», — говорит Данте в «Новой жизни»), также предназначено для этого «Достопочтенного», окруженного девятью колоннами, девятью подсвечниками с девятью ответвлениями и с девятью источниками света, возраст которого, наконец, восемьдесят один год (девять умножить на девять или, скорее, девятка в квадрате), и в то же время считается, что Беатриче умерла в восемьдесят первом году столетия». [15] См.: «Свет масонства», стр. 250; «Масонский учебник» Вюйома, стр. 179–182