Пол Стретерн: Гегель за 90 минут

В это время Гегель почти ничего не печатал, но благодаря нескольким верным криптографам из числа студентов до нас дошли записи его лекций.

Эти конспекты, опубликованные в собрании сочинений Гегеля, представляют собой наиболее полное изложение его взглядов на эстетику и религию, а также его концепции всемирной истории.

Гегель сводит историю человечества к пресловутому «диалектическому процессу» (впоследствии этот ложный тезис взяли на вооружение марксисты).

Утверждается, что история имеет цель (для Гегеля это божественная воля, для Маркса — коммунистическая утопия). Великие империи прошлого — Китай, Древняя Греция, Рим — всего лишь этапы на пути Абсолютного Духа к этой высшей цели. Пробравшись между песчаными замками на берегу океана времени, Дух наконец-то находит свое полное воплощение в величии Прусского государства.

Прусская монархия объявляется идеалом государственного устройства (стоит ли удивляться, что в сравнении с ее могуществом права отдельно взятого индивида оказываются чем-то очень второстепенным?). «Мы увидим при рассмотрении истории философии, что в других европейских странах, в которых ревностно занимаются науками и совершенствованием ума и где эти занятия пользуются уважением, философия, за исключением названия, исчезла до такой степени, что о ней не осталось даже воспоминания, не осталось даже смутного представления о ее сущности; мы увидим, что она сохранилась лишь у немецкого народа в качестве его своеобразной черты. Мы получили от природы высокое призвание быть хранителями этого священного огня, подобно тому, как некогда роду Евмолпидов в Афинах выпало на долю сохранение элевзинских мистерий или жителям острова Самофракии — сохранение и поддержание возвышенного религиозного культа; подобно тому, как еще раньше мировой дух сохранил для еврейского народа высшее сознание, что он, этот дух, произойдет из этого народа как новый дух».

Конечно, Гегель не призывал поступать с предыдущими хранителями «священного огня» — высшего разума — так, как с ними поступали нацисты в XX веке. Он ужаснулся бы жестокости Гитлера и зверствам Третьего Рейха. Но в том, что он писал такие глупости, хорошего тоже мало.

Гегель стремится смотреть на историю предельно широко, называя свой подход «всемирноисторическим». История рассматривается им как процесс самореализации: человечество идет по пути саморефлексии и самопознания, постепенно приближаясь к пониманию своего единства и предназначения. Гегель заявлял, что, осмысливая процесс своей самореализации как значимое целое, мы делаем своим достоянием историю всего человечества. Поэтому цель истории состоит всегонавсего в том, чтобы постичь смысл жизни.

Прогресс, «понимание прошлого», смысл жизни… Назвать такой подход всемирно-историческим можно разве что с большой натяжкой. Эти идеи, родившиеся в Германии начала XIX века, вполне соответствовали духу своей страны и своей эпохи. Разрозненные германские земли объединялись в единое государство, ставшее впоследствии одним из сильнейших в Европе; набирала обороты промышленная революция; начинался золотой век научных открытий; европейские колониальные державы распространяли свое влияние на самые отдаленные уголки планеты.

С точки зрения человека конца XX столетия все выглядит иначе. «Прогресс» уже не рассматривается как нечто неизбежное, и человечество даже примирилось с возможностью собственного исчезновения.

А роль Абсолюта все чаще отводится науке, а не духу. Все это гегелевская философия объяснить бессильна, так же, как порожденный ею марксизм бессилен объяснить, почему «неизбежный крах капиталистической системы» упорно не хочет наступать. Для нас история человечества — не столько реализация заранее предначертанного плана, сколько научный эксперимент, на исход которого мы вполне можем повлиять.

Такое видение истории не помешало Гегелю высказать ряд ценных мыслей. Он едва ли не единственный среди мыслителей XIX века, кто предвидел рост влияния Америки: «Америка есть стра на будущего, в которой впоследствии… обнаружится всемирно-историческое значение». Маркс, Ницше, Жюль Берн — ни один из великих пророков XIX века ни слова не говорит о самой значительной из всех перемен, произошедших на международной арене в XX веке.

В 1830 году Гегель был назначен ректором Берлинского университета, а год спустя король Фредерик-Вильгельм III наградил его орденом Красного орла. Но проделки мирового духа начинали не на шутку тревожить его. В 1830 году во Франции произошла очередная революция, и Гегель уже не пошел сажать «дерево свободы». Когда эхо событий во Франции докатилось до Берлина и в городе началось народное восстание, мысль о возможности захвата власти народом так потрясла Гегеля, что он слег в постель. Через год в Preussische Staatszeitung появилась его статья, в которой он подверг критике «Билль о реформе», обсуждавшийся в то время в английском парламенте, и высказал свое отношение к британской демократии.