Валерий Демин - Заветными тропами славянских племен

Понятие биосферы (от греч. bios — «жизнь» + «сфера») первым употребил австрийский геолог Эдуард Зюсс (1831–1914), а научный неологизм ноосфера (от греч. noos — «ум», «разум» + «сфера») впервые прозвучал во Франции благодаря философам Эдуарду Леруа (1870–1954) и Тейару де Шардену (1881–1955). Именно с ними активно общался В. И. Вернадский во время научной командировки в Париж в 1922–1925 гг. Сходные идеи формулировал также Павел Александрович Флоренский (1882–1937) (рис. 7) в концепции пневматосферы (от греч. pneuma — первоначально «дыхание», позднее «дух»), где упор делался не столько на разум, сколько на душу.

У нас вообще давно укоренилась довольно-таки странная точка зрения, согласно которой верхняя хронологическая граница Древней Руси доводится до начала Петровских реформ, то есть фактически до XVIII века. Особливо поспособствовали превращению этой вообще-то заведомо абсурдной концепции литературоведы: ничтоже сумняшеся они все как один завершают древне русскую литературу XVII веком. Дабы убедиться в этом, достаточно заглянуть в любой учебник, спрвочник, хрестоматию или 12-томное издание «Памятники литературы Древней Руси», где последние три тома приходятся на XVII век. Но и этого показалось мало: в издаваемой ныне 20-томной «Библиотеке литературы Древней Руси» (до 2000 года выщло 7 томов) «древность» доведена уже до ХХ века, и в последний том предполагается включить, к примеру, переписку крестьян-старообрядцев времен коллективизации. И это при том, что за бортом многотомного издания, претендующего на роль всеобъемлющего, остались действительно древние памятники — Токовая Палея, большинство летописей и архаичных апокрифов.

Поразительно, но факт: облив грязью просвещенного диакона и обозвав его невеждою в 1-м томе своей «Истории», Карамзин воздает этому же самому невежде высочайшую хвалу уже в 4-м томе и полностью заимствует у того сведения о торге (ярмарке) на Мологе, куда во времена Ивана Калиты съезжались немецкие, византийские, итальянские, персидские и иные купцы, и одних только питейных заведений (ну никак не может русский человек без кабака!) насчитывалось не менее семидесяти. Особой же похвалы Карамзина удостоился тот факт, что Тимофей Каменевич-Рвовский опирался на древнее устное (!) предание, которое бережно сохранил для потомков, включив его в свое историческое повествование. Вот тебе и раз: значит, там где ему было выгодно, Карамзин принимал устные исторические рассказы за истину и включал их в ткань собственной «Истории» в качестве непреложных фактов; там же, где это никакой выгоды не сулило и оборачивалось одними историографическими неприятностями, устные предания, вне всякого сомнения, имевшие древнейшие корни, предавались анафеме и остракизму. Такова цена хваленой объективности российского историка!

Житийный рассказ о «тульском народе» представляет собой типичную механическую вставку в старославянский текст, слабо увязанной с предшествующим и последующим изложением. Чисто формально она оказалась сопряженной и о посещении Кириллом-Константином Херсонеса при возвращении в Царьград, хотя именно это и породило предположение, что «тульский народ» обитал обязательно на Таврическом полуострове. Если же отнестись к загадочному фрагменту как ко вполне самостоятельному тексту, то из него совсем не следует, что «тульцы» проживали в Крыму. Владения Хазарии простирались вплоть до центральных областей современной России, и, следовательно, «тульский народ» мог проживать где угодно. Хазарский маршрут Константина-Философа в его Житии очерчен предельно общо, потому-то и столкнуться с «тульцами» будущий создатель славянской письменности мог где угодно. Кроме того, развесистый одинокий дуб — для Крыма дерево не характерное, черешня же, хотя теплолюбивое растение, произрастает вплоть до Прибалтики.

Большинство переводчиков склонно видеть в этом нигде более не встречающемся термине искаженное славянское слово «волопасы» («пастухи»), образованное, в свою очередь, от искаженного славянского «буйвол». Однако, ряд толкователей оспаривают подобную интерпретацию и считает, что «бефульками» авары называли вспомогательные отряды, набранные из представителей порабощенных племен. Поэтому в академических изданиях странное слово дается без перевода.