Олег Поль: Остров Достоверности

1. Основание деления исследуемого понятия должно быть дано до исследования. Но до исследования у нас есть только решимость искать вселенского спасения. Вот эту-то мысль мы и можем использовать в качестве основания деления (fundamentum divisionis). Самая задача нашего исследования требует различать во вселенной предметы, в отношении коих понятия спасения имеет смысл, и такие, в отношении которых оно бессмысленно. С точки зрения вселенского спасения, мир делится на две части: то, что способно к страданию и блаженству, и то, что не способно к этим состояниям. Первую часть можно обозначить как «живое», а вторую — как «неживое».

2. Ты можешь возразить, что, полагая основанием деления жизнь, я должен уже прежде иметь точное определение жизни; но не есть ли жизнь как раз величайшая загадка? Однако, это не так. Жизни мы и не пытаемся определить, это нам и не нужно; мы говорим не о жизни, а о живом; под живым надо разуметь все, что способно страдать и радоваться. Это определение очень ясно и отчетливо и пригодно для различения элементов сущего, только не надо считать его исчерпывающим определением жизни — на это оно не претендует.

3. Таким образом, мы можем различать две категории сущего: живое и неживое. Эти категории исчерпывают сущее, разделяя его на две части по присутствию и отсутствию определенного признака. Следовательно, чтобы познать весь мир, надо познать живое и неживое.

4. Здесь во избежание недоразумений полезно заметить, что слово «вселенная» надо понимать в самом широком смысле, как все сущее. Несомненно тебе именно так и хочется его понимать. Поэтому мы условимся, что понятие вселенной не ограничивается ни землей, ни всей солнечной системой. Мы включаем в это понятие и всю Галактику, и даже иные миры, не созерцаемые в трехмерном пространстве, если таковые существуют. Но вначале мы будем исследовать спасение существ, доступных нашему наблюдению, т. е. населяющих землю.

Если окажется, что выводы нашего исследования будут пригодны для всех вообще мыслимых живых существ, — тем лучше, но начать нужно с той области жизни, которая нам открыта. Согласившись в этом важном вопросе, мы приступим к отысканию путей познания живого и неживого по отдельности.

5. Спрашивается: как возможно познание живого? В силу чего я убеждаюсь в существовании других существ? Чтобы разобраться в этом вопросе, следует немного отступить в сторону и рассмотреть, каким путем мы вообще убеждаемся, что тот или иной предмет существует. Суждения о существовании чего-либо называются экзистенциальными суждениями; и нам нужно бросить взгляд на основания экзистенциальных суждений вообще. Наблюдение показывает, что мы имеем два рода таких оснований: непосредственные и опосредствованные.

6. Непосредственную уверенность в существовании предмета я имею через простое усмотрение его, как чего-то данного моему сознанию. Так даны мне все мои переживания. Так даны мне все внешние вещи — я просто вижу их, как пространственные образы, значит, эти образы существуют. В общей формуле это основание экзистенциальных суждений можно высказать так: нечто, данное моему сознанию, существует.

7. Опосредствованную уверенность в существовании предмета я получаю через умозаключения по закону достаточного основания. Бывает, что действительность, чтобы стать понятной, т. е. согласной с законом достаточного основания, должна быть дополнена. Так акциденции требуют субстанции, действия требуют причин. Деятельность объяснения здесь состоит в восхождении от следствия к основанию. В логике подробно описываются такие методы доказательства; на них строится положительная наука. Однако опосредствованная достоверность не переходит границ непосредственной. Она находит свое оправдание в том, что предмет, существование которого постулируется по закону достаточного основания, мыслим как предмет, непосредственно данный сознанию. Пусть в том или ином единичном случае это неосуществимо, но непосредственная данность причины должна быть возможна при устранении случайных препятствий, ставимых действительностью. Если мы не можем увидать планету, производящую отклонения в движении Меркурия, мы однако можем видеть множество других планет, которые производят взаимно изменения путей действием своего притяжения, откуда мы и заключаем, что при благоприятных обстоятельствах может быть видна и предполагаемая причина интересующих нас отклонений. Совсем иначе обстоит дело с существованием живого. Наблюдение показывает, что я заключаю о чужой жизни, истолковывая движения представлений, напр., тел живых существ. От действия я выхожу к причине, но здесь причина неоднородна с действием: чужая жизнь не может быть дана мне в представлении. Заключение о чужой жизни, основанное на аналогии, не допускает чувственной проверки. Жизнь другого существа дается в понятии, она не может быть созерцаема чувственно, она умопостигаема. Чтобы иметь право заключать по аналогии о чужой жизни, я должен уже знать каким-то непосредственным путем, что чужая жизнь существует.