Ларс Свендсен - Философия философии

Что очевидное можно сказать о хорошей жизни? Можно было бы ориентироваться на образцы и пытаться понять, в чем заключается их суть. Но можно ли просто взять и увидеть , что есть хорошо? Платон в «Федре» утверждает, что мы можем непосредственно наблюдать красоту, но не добро. Он пишет, что красивые вещи демонстрируют свою красоту, но хорошие поступки не демонстрируют добро аналогичным образом. Это объясняется, в частности, тем, что красота связана с органами чувств, а добро – нет. Красота – это эстетика, а эстетика в переводе с древнегреческого – «чувственное восприятие». Понятие добра связано с этикой, которая не имеет отношения к органам чувств. Так как же нам подобраться к пониманию добра?

Самый очевидный способ – начать с наших смутных интуитивных представлений, что есть добро, хотя нет никакой гарантии, что интуитивные представления разных людей совпадают. Говоря о добре, важно понимать, с чего начинать . Большинство философов, занимающихся вопросами этики сегодня, начнут с разговора о правилах и предписаниях. В первую очередь они расскажут об общем правиле для оценки поступков и о том, как это правило можно обосновать, а также о том, как можно оценить некий конкретный случай с точки зрения этого правила. Мы можем задать вопрос, как правильно поступить в определенной ситуации, и это совершенно законный вопрос, но можно пойти еще чуточку дальше и задать вопрос, как поступить хорошо . Философия добра не может ограничиться рассмотрением, что такое добрый поступок. Я убежден, что философия добра должна заниматься вопросом, что есть хорошая жизнь. Что такое хороший человек? Можно ли стать лучшим человеком? Именно такие вопросы должна задавать философия, именно на них она должна искать ответы, но для большинства современных философов это оказалось бы непросто, потому что это означает, что философия снова должна стать наукой о мудрости, а в наше время это совсем не так.

Если я попытаюсь определить «добро» как Х – и этим Х может быть, любовь, свобода, счастье или разум мы столкнемся с той проблемой, что любой Х может соответствовать этому добру в большей или меньшей степени. Один из самых многообещающих кандидатов на роль добра – любовь, но одной любви недостаточно. Добро должно быть также связано со справедливостью, в отличие от любви. Любовь не беспристрастна – она избирательна. Можно сказать, избирательность является одной из добродетелей любви, поскольку без избирательности и любви бы не было. Однако добро мы избирательным не считаем, оно для всех. Разумеется, любовь может быть – и чаще всего является – добром, но она может также противоречить добру. Та всеобъемлющая любовь, которую мы находим у Франциска Ассизского, едва ли может причинить кому-то вред, но такова любовь святого, а не простого смертного. Таким образом, любовь нельзя приравнять к добру, ведь очень много зла происходит именно из-за любви – к самому себе, к ближнему или к абстрактному идеалу. Аналогичные аргументы можно применить и к остальным кандидатам на роль добра: свободу можно использовать самым разрушительным образом, стремление к счастью может иметь ужасные последствия как для самого искателя, так и для его окружения, разум может изобрести геноцид и т. д. Еще один вариант – приравнять добро к Божьей воле. Платон обсуждает эту возможность в диалоге «Евтифрон». Хочет ли Господь чего-то потому, что оно является добром, или нечто является добром потому, что этого хочет Господь? Платон делает вывод в пользу первого варианта. Впрочем, прибегая к Богу для решения этого вопроса, мы все равно ничего не достигнем, потому что всегда можно усомниться, действительно ли хорошо то, чего хочет Бог – невозможно не задуматься об этом, читая Книгу Иова. И если кто-то утверждает, что то, чего хочет Бог, по определению хорошо, он просто-напросто выводит дискуссию о добре за пределы рациональной дискуссии, а следовательно, и сам оказывается за ее пределами. Как бы то ни было, я считаю, что в попытках идентифицировать добро с любым другим качеством мы очень быстро столкнемся с трудностями.

Мне кажется, что, рассуждая об этом сегодня, было бы неплохо обратиться к античной философии этики. Она может сказать современному человеку гораздо больше, чем, этика Канта, хотя Кант жил ближе к нашему времени. Все дело в том, что античная этика в значительной степени была этикой самореализации, а это очень близко человеку эпохи романтизма или постромантизма. Во времена, когда каждый стремится как можно лучше реализовать себя, мало кто задумывается о том, что представляет это «я», которое мы так хотим реализовать. Именно этот вопрос лежит в основе античной этики, и именно так его формулирует Аристотель. Вопрос о том, какое «я» мне нужно реализовать, равнозначен вопросу «Как мне следует жить?» Этот вопрос вызовет у большинства современных философов дискомфорт, поскольку он увлекает нас в область науки о мудрости и уводит от конструирования понятий, которому мы обучались.