Валерий Подорога: Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное Зло

Ср.: «Как только человек начал отрицать действительность жизненного опыта в лагере, не разрешая своим смутным чувствам вины доходить до сознания, — для поддержания первоначального отрицания становится необходимым еще большее отрицание и дальнейшее подавление памяти. Таким образом, каждое отрицание требует дальнейших отрицаний, чтобы поддерживать первоначальное отрицание. И подавление, чтобы оно сохранялось, требует дальнейшего подавления. /…/ Выжившие, отрицающие то, что опыт лагеря разрушил их интеграцию, подавляющие чувство вины и ощущение особых обязательств, в соответствии с которыми они должны жить, часто кажутся внешне вполне благополучными. Но эмоционально они истощены, так как значительная часть их жизненной энергии идет на поддержание отрицания и подавления. И так как они не могут доверять своей внутренней интеграции, ее способности обеспечить их безопасность, если ей опять придется подвергнуться испытанию, потому что однажды она его не выдержала…» ( Bruno Bettelheim . Surviving and Other Essays. Р.)

Мартен Ж. Книга стыда. С. 169.

Агамбен Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима: архив и свидетель. М., 2012. С. 70–74.

Шаламов В. Несколько моих жизней. С. 188.

Шаламов В. Собрание сочинений. Том 1. С. 380–381.

Сталин перепоручает блатным беспощадную борьбу с внутренним врагом. Народ должен сам себя истребить, именно это самоистребление и сможет приблизить «социалистическое» общество к созданию нового антропологического типа, — советского человека. Главное отличие «красной каторги» от дореволюционной состояло в том, что «вся администрация, надзор, конвойная команда и т. д. — все начальство от высшего до низшего (кроме начальника управления) состоит из уголовных, отбывающих наказание в этом лагере. Все это, конечно, самые отборные элементы: главным образом чекисты, приговоренные за воровство, вымогательство, истязания и прочие проступки». (С. П. Мельгунов. Красный террор в России. 1918–1923. Чекистский олимп. Москва. «Айрис-ПРЕСС», 2008. С. 243.)

Н. Чужак. Литература жизнестроения. — Литература факта. 1-й сборник материалов работников ЛЕФа. М., «Захаров». 2000. С. 60–61.

С. Третьяков . Сквозь непротертые очки. — Литература факта. С. 240–241.

Появилась новая техника письма, например, chose-technique Алена Роб-Грийе, которая в чем-то близка лефовской культуре факта, хотя заметно отличается от нее по изначальным установкам. Собственно, у истоков стиля А. Роб-Грийе и М. Бютора — ведущих представителей «нового романа» — лежит феноменологический стиль описания: дать феномен (вещь) так, как она есть, без ее функционального назначения, как бы не зная о ней ничего, кроме имени и ее расположения. Все перевернуто в этой новой романной технике: нет изначального, опережающего наш взгляд на вещи смысла, вещи даются сами по себе, полностью свободные от значений, которые мы готовы затем приписать ( Ален Роб-Грийе . Собрание сочинений. Том 1. СПб, «Симпозиум», 2000. С.453–454).

Шаламов В. Собрание сочинений. Том 4. С. 383.

Ср.: «В каком-то смысле писатель должен быть иностранцем в том мире, о котором он пишет. Только в этом случае он может отнестись к материалу критически и будет свободен в оценках» ( Шаламов В. Несколько моих жизней. С. 146).

Шаламов В. Несколько моих жизней. С. 146–150.

Там же. С. 146.

Вероятно, в русской литературе произошло то, что произошло в европейской, — литература о ГУЛАГе была создана почти одновременно с началом сталинских репрессии и строительством первых лагерей. Наиболее яркие примеры: Ф. Кафка до «Освенцима» и А. Платонов до и после «Гулага».

(См. мой разбор техники наблюдения («евнух души»), использованной А. Платоновым в романах и повестях конца 20–30-х годов в «Мимесис». Материалы по аналитической антропологии литературы. Москва, «Культурная революция», 2011. С. 266–292.)

Варлам Шаламов . Собрание сочинений. Том 4, Москва, «Художественная литература», «Вагриус», 1998. С. 370.

Там же. С. 373.

Там же. С. 377.

Там же. С. 378.

В чем оно, кстати, отличается от эстетики и теории «нового романа» во Франции.