Валерий Подорога: Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное Зло

Шаламов В. Несколько моих жизней. С. 148–149.

Шаламов В. Собрание сочинений. Том 4. С. 380.

Шаламов В. Несколько моих жизней. Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела. Москва, «Эксмо», 2009. С. 163–164.

В своем пионерском исследовании выдающийся социолог Питирим Сорокин дал на то время исчерпывающее описание того, что происходит с человеком при длительном голодании: «Длительное дефицитное, а отчасти и относительное голодание, влекущее, как мы видим, резкое изменение состава нервной системы, и в частности головного мозга, в свою очередь, расстраивает весь механизм нашей душевной жизни, разбивает его единство, целостность и согласованность его частей. Это сказывается прежде всего на ослаблении единства нашего „я“. При сильном голодании целостность его как бы распадается, сконцентрированность „я“ начинает как бы расползаться, растекаться, раздваиваться. В „я“ появляются трещины, из него вырастает несколько различных „я“, которые нередко начинают бороться друг с другом. В нашем сознании как бы исчезает главный монарх, управляющий всей психической машиной, появляется ряд мелких царьков, и вся машина душевных переживаний начинает работать несогласованно, с трениями и перебоями» ( Сорокин П. Фактор голода. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь. М., 2003. С. 86–122).

В лагерях ГУЛАГа сама идея свободного труда (марксистское представление) была полностью опорочена и отвергнута. Подневольный и рабский труд равен стремлению к смерти (полному истощению и гибели). В лагерной трудовой этике обнаружилась роковая ошибка: смысл труда — в его разрушении, причем посредством самого труда. «Большая пайка убивает» — всякий лагерник знает это.

Говорить о том, что у В. Ш. есть преувеличения, что сталинский лагерь был «мягче», не так «садистичен», на мой взгляд, это явно преувеличивать возможности своего уравновешенного взгляда на вещи. Как если бы в преступлениях ГУЛАГа было еще что-то «человеческое», надо было поискать, в конце концов найти, и это бы стало правдой…

Шаламов В. Собрание сочинений. Том 2. С. 344–345.

Ср.: «В эту вторую госпитализацию я почувствовал, как кожа моя неудержимо шелушится, кожа всего тела чесалась, зудела и отлетала шелухой, пластами даже. Я был пеллагрозником классического диагностического образца, рыцарь трех „Д“ — деменции, дизентерии и дистрофии./…/ А тогда кожа сыпалась с меня как шелуха. В дополнение к моим язвам цинготным гноились пальцы после остеомиелита при отморожениях. Шатающиеся цинготные зубы, пиодермические язвы, следы от которых есть и сейчас на моих ногах. Помню страстное постоянное желание есть, неутолимое ничем, — и венчающее всё это: кожа, отпадающая пластами» (Там же. С. 280–282).

Там же. С. 283.

Там же. С. 356.

Вот как описывает свое заболевание сам В. Ш. в письме к философу Ю. Шрейдеру: «ПОЙМИТЕ: Я НЕ МОГУ ЕЗДИТЬ НА ТАКСИ по состоянию своего вестибулярного аппарата. Любой транспорт мне противопоказан, но хуже всего, опаснее всего, результативнее всего — такси и метро. Лифт убивает меня сразу. Но и автобус, и троллейбус, и трамвай — все опасно. Когда я от Вас уходил и садился на троллейбус, я тут же выходил и со следующей остановки брел домой пешком. Вы живете на втором этаже. А что было бы, если бы Вы жили на 102-м? Всякий раз я подходил к Вашему дому издалека, пешком. Я на строжайшем режиме и пищи, и движения, и все скоплено за много лет — вернее, не копилось, а просто шагреневая кожа вестибулярного аппарата, нервные ткани тратятся медленно, как можно медленней. И вдруг полететь в небеса из-за Вашей любезности. Тут нельзя отлежаться. Коварство Меньера заключается в том, что лежание ухудшает состояние. ЛЕЖАТЬ при этой болезни нельзя, а можно только ждать, когда этот дамоклов меч остановит сама судьба.

Лечиться тут нельзя, нет радикальных средств, кроме перерезания нерва, долбления черепа. Согласитесь, что в шестьдесят семь лет долбить череп страшно. Обидно еще то, что режим этот спасает все же, и вдруг такой камуфлет. Это все потому, Юлий Анатольевич, что Вы мало знакомы с медициной. В таком случае Вы должны верить. Если я прошу остановить на ул. Горького, то это потому, что я рассчитываю дойти или доползти до дома сам потихоньку и немного успокоить свой аппарат равновесия, вместо этого Вы командуете везти на Васильевскую, где и ставите меня на край могилы». ( Шаламов В. Несколько моих жизней. С. 890.)