Томас Лиготти - Заговор против человеческой расы - Замысел ужаса

В то время как мюзикл Сондхайма вселяет в нас жалость и страх, в чем, по мнению Аристотеля, и должен состоять эффект трагической драмы, он не приносит нам в финале аристотелева очищения эмоций и катарсиса. С начальных сцен до самых титров трагедия Сондхайма представляет одну сплошную агонию жертв человеческого существования.

« Жил цирюльник со своей женой », начинает свой трагический рассказ Суини Тодд. Подобно множеству хорроров, словно черви выбирающихся из перегноя органической действительности, у « Суини Тодда» также есть история из прошлого в виде счастливой семьи и рождения новой жизни, в данном случае, девочки Джоанны. (« Проснись, Джоанна, за окошком новый светлый день! », поет папочка Тодд.) Но новая жизнь лишь только перефразирует старую, когда потомство одной встречает другое. « Я слышу тебя, Джоанна/Я украду тебя, Джоанна », тихо напевает Энтони своей возлюбленной, вместе с которой составляет романтическую пару, предназначенную отбросить луч ложной надежды на закопчённую драматическую сцену.

Тем, кто не уснул во время представления, эти новые Адам и Ева очевидны как очередная заправка для мясорубки существования, такая же, какими были Бенджамин Баркер и его жена Люси, пострадавшие вследствие страсти, которой воспылал к супруге парикмахера судья Тёрпин, обманно приговоривший Баркера к длительному сроку австралийской каторги, тем самым устранив его с пути. Судья Тёрпин устроил в честь Люси прием, на котором изнасиловал ее, после чего Люси сошла с ума, и покончила с собой, приняв яд, оставив крошку-дочь на руках старого развратного юриста, который, вырастив Джоанну как свою собственного ребенка, теперь не в силах удержаться от сластолюбивых планов о том, как заполучить юную особу в постель путем неравного брака. Вернувшийся через десяток лет с каторги, Бенджамин мечтает воссоединиться со своей женой и дочерью. Увы, этому не суждено сбыться, и в результате появляется Суини Тодд, охваченный жаждой мести за все кошмары, учинённые ему и его жене, включая и похищение дочери. Трагедия разворачивается во всей красе по мере того, как Суини Тодд, в союзе с миссис Ловетт, не слишком разборчивой продавщицей мясных пирогов, принимается резать глотки, а его подельница перемалывать жертв во вкусную начинку на продажу в своей лавчонке.

Как муж и жена, воспитывающие дочку, Бенджамин и Люси стремительно вызывают скуку. Только будучи проведенными через череду жизненных инферно, они становятся способны утолить нашу жажду трагедии, этого мотива существования как масс, так и смертных, располагающихся выше обычного. Бенджамин и Люси пребывают в центральном круге ада, в то время как миссис Ловетт, судья Тёрпин, Тобиас Рагг концентрически излучают вокруг свою собственную судьбоносную тягу (к красоте, любви и т. п.), которая только приближает их к бритве парикмахера и пыхающей печи.

Так или иначе, все мы закончим начинкой в мясных пирогах миссис Ловетт. Говорили, что перед смертью английский романтический поэт Томас Ловелл Беддоус назвал себя «пищей, сгодной лишь для одного — червей». И хотя в современных цивилизованных странах мы не столь часто становимся пищей для червей, тем не менее подобная кончина по-прежнему представляется чертовски бесславной. Развлекательная трагедия выполняет критически важную функцию противовеса болтливой бессмысленности человеческого существования — лакированный шпон величия и стиля для покрытия забрызганной грязью никчемности, качество театрального мира, но не повседневности. Вот почему мы так зачарованы ужасами «Суини Тодда» , и завидуем способностям, которыми обладает он, а мы нет. Его слова мудрости принадлежат философу, когда он поет: « Мы все заслуживаем смерти! », учитывая, что ни один из нас не в силах изменить содеянное. Суини Тодд увлечен своей миссией, чем редко могут похвалить те, кто сотворен из плоти и крови, а не из стихов и песен (« Но работа ждет!/В кои-то веки я жив/и меня переполняет восторг!» ). У него есть смелость и кураж исполнить то, что, как он верит, должно быть исполнено. « Месть затолкает в пекло нас », предупреждает он, на что миссис Ловетт отвечает: « Все мстят… но редко так как Суини ». У Гран-Гиньоля, [17]спектакля кровопролития и безумной резни, физические возможности ограничены.

Однако мы, люди, способны достигать гораздо более пьянящих высот, чем просто усеивать все трупами. После убийств и людоедства в «Суини Тодде» мертвые выходят на бис, совершая очередное явление в мир, где правят не природные законы, а сверхъестественное, в наш мир. Мы общество живых мертвецов, нежити, наша работа не закончится никогда, и мы будем продолжать пожирать друг друга до тех пор, пока что-то не удосужится исполнить свой долг и истребит наши крысиные бега, или пока мы сами сознательно не наложим на себя руки. В прологе и финале болтающиеся на нитках марионетки поют: « Загляните на представление о Суини Тодде », посмотрите прекрасную трагическую историю, которая скрасит любой вечер.