Поль Рикёр - История и истина

См. в конце этой главы: Об обете единства и его задачах.

Dialectique de la Durée.

Это то, что Гуссерль называет Lebenswelt, а Хайдеггер — «оптическая реальность», противопоставляя ее реальности онтологической.

Текст написан для третьего издания работы.

По этому и некоторым другим вопросам, изложенным на следующих страницах, я в своем анализе воспользовался идеями Вальтера Порцера (Porzer), изложенными им в книге: «Das Wunder der Sprache». Ch. IX: Die Leistung der Sprache.

Агамемнон. Перевод с древнегреческого С. Апта. — И. В.

«La parole est mon royaume». — Esprit, févr. 1955.

Friedmanne. Où va le travail humain? — Des écouteurs aux oreilles, p. 207 et suiv.

Henri Guillemin: Les chrétiens et la politique. Ed. du Temps présent, p. 19.

Материалы Индийского Конгресса, т. I, 1920 («Revue du monde musulman» (avril — juin 1921). Серезоль, основатель Международной добровольной гражданской службы, ставил вопрос возможности перенести на Запад опыт ненасилия: «Вы уверены в том, что народ не готов? Не считаете ли вы, что для этого скорее недостает лидера? Лидер должен быть воплощением Бога ежеминутно 24 часа в сутки. Он всегда должен быть на высоте, подавлять гнев, не знать страха. Вы должны забыть о себе, отказаться от радостей чревоугодия и любви. Очистившись таким образом, вы приобретете не человеческое, но Божественное могущество. В чем эта сила? Пятнадцатилетний подросток смог бы повалить меня одним ударом. Я — ничто, но я избавился от желаний и страха, поскольку я знаю, что есть Божественное могущество». См. заключение его автобиографии под названием «Мои отношения с истиной».

См. об этом «Гуманизм и Террор» Мерло-Понти — Esprit, février, 1949. «Йог, Комиссар и Пророк» — «Christianisme Social», janvier 1949.

Даже если в «Послании к Римлянам» (13:1) отсутствует демонологический подтекст («Каждый человек должен подчиняться правящей власти, потому что нет власти, не установленной Богом»), то «Первое Послание к Коринфянам» (8:2) («Тот, кто думает, что он что-то знает, на самом деле еще не знает того, что ему следовало бы знать») может быть понятно только в контексте демонологии.

Макс Вебер характеризовал политику как «совокупность усилий с целью участвовать во власти или влиять на распределение власти в пределах государства или между государствами» (Politik als Bern).

Книга Пророка Амоса, гл. 1: «…потому что они молотили Галаад железными молотилами… потому что они вывели всех в плен, чтобы предать их Едому… потому что он преследовал брата своего мечом, подавил чувства родства… потому что они рассекали беременных в Галааде, чтобы расширить пределы свои».

См. J.Y. Calvez «La Pensée de Karl Marx», глава о политическом отчуждении.

См. Hyppolite J. Genèse et Structure de la Phénoménologie de l'Esprit de Hegel, p. 42–48.

С этой точки зрения работы исследователей психофизиологии труда намного эффективнее литературы катастрофы в плане исправления неблагоприятных последствий узкого разделения труда. Эти работы эффективны потому, что прежде всего ориентируют на рассмотрение человеческого труда как целостности и исправление положения изнутри, а не критику его извне.

Мы хорошо знаем, что проблема атомной энергии является политической, а не технической: вопрос стоит о том, чтобы понять, будут ли сильные мира сего по-прежнему соблюдать секретность в производстве атомной энергии и увязывать научную деятельность со своими стратегическими понятиями, подчиняя ее им, или власти вовремя сумеют направить свое могущество на выполнение общих целей мирового масштаба и мирного характера. Наш страх на пороге атомной эры объясняется по существу не физическими и даже не техническими, но в конечном счете политическими причинами. За ужасом материального разрушения всех тел и творений, за головокружением от возрастающей энергетической мощи скрывается страх перед могуществом, таящим в себе секрет, желание и могущество, связанные с этой энергией. Каждый человек ощущает себя отторгнутым от общественного средства производства, некой инстанцией, изменяющей его смысл и применение и, как нам представляется, скрывающей даже тайну нашей смерти. И тогда, поскольку мы больше не признаем, что государство представляет наше собственное политическое бытие, атомная угроза становится физическим воплощением образа государства; атомная угроза и есть наше политическое сознание, обретающее облик враждебной и смертоносной силы