Карлос Кастанеда - Дар Орла

Хотя я и антрополог, эта работа является не антропологической. Однако, она уходит своими корнями в антропологию культуры, потому что много лет назад она была начата как полевые исследования именно в этой области. В то время я интересовался применением лекарственных растений индейцами Юго-западной и Северной Мексики.

Со временем мои исследования постепенно перешли в нечто иное, как следствие их собственной инерции и моего собственного роста. На исследование лекарственных растений наложилось исследование системы верований, которая пронизывала границы по крайней мере двух различных культур.

Лицом, ответственным за такое смещение моих интересов в работе, был индеец из племени яки (Северная Мексика) дон Хуан Матус, который позднее представил меня дону Хенаро Флорес, индейцу племени масатек (Центральная Мексика). Оба они практиковали древнее знание, которое в наше время обычно известно как магия и считается примитивной формой медицины и психологии; фактически же оно является традицией исключительно владеющих собой практиков и состоит из чрезвычайно сложных методов.

Эти два человека стали скорее моими учителями, чем просто информаторами, хотя я и продолжал необоснованно рассматривать свою задачу как антропологическую. Я затратил годы, стараясь выделить культурную матрицу из этой системы, совершенствуя таксономию, схему классификации, гипотезу происхождения и распространения системы. Все это было пустой затратой сил, ввиду того, что внутренние силы самой этой системы перевели мой интерес в другое русло и превратили меня в участника.

Под влиянием этих двух могучих людей моя работа преобразовалась в автобиографию в том смысле, что я был вынужден с того момента, как сам стал участником, записывать все, что со мной происходило. Это странная биография, поскольку я не пишу о том, что случается со мной в повседневной жизни обычного человека, как не пишу о своих субъективных состояниях, вызываемых этой жизнью.

Я пишу скорее о событиях, которые происходят в моей жизни как прямой результат принятия чужого набора идей и процедур. Иными словами, система верований, которую я собирался изучать, поглотила меня, и для того, чтобы продолжать свой критический обзор, я должен платить ежедневно необычайной ценой – своей жизнью как человека в этом мире.

Благодаря этим обстоятельствам я столкнулся теперь с особой проблемой, необходимостью объяснить, что же такое то, что я делал. Я очень далеко отошел от того, чем я был раньше – средним западным человеком и антропологом, – и я должен прежде всего напомнить, что данная работа не плод фантазии. То, что я описываю, чуждо нам и поэтому кажется нереальным.

По мере того как я вхожу глубже в путаницу магии, то, что раньше казалось примитивной системой верований и ритуалов, оказывается теперь огромным запутанным миром. Для того, чтобы познакомиться с этим миром и написать о нем, я должен пользоваться самим собой все более сложно и все более утонченно. То, что со мной происходит, не является более чем-то таким, что известно антропологам о системе верований мексиканских индейцев. Соответственно, я оказываюсь в трудном положении.

Все, что мне остается делать при подобных обстоятельствах, так это представить все так, как оно происходило. Я могу заверить читателя в том, что не веду двойной жизни и что в своем повседневном существовании я следую принципам системы дона Хуана.

После того, как дон Хуан Матус и дон Хенаро Флорес, два мага из мексиканских индейцев, которые меня обучали, объяснили мне свое учение так, что сами остались удовлетворены, они попрощались и покинули меня. Я понял, что с этих пор моей задачей становится закрепить самому то, чему они меня научили.

В ходе этой задачи я вернулся в мексику и обнаружил, что дон Хуан и дон Хенаро имели еще девять учеников магии: пятерых женщин и четырех мужчин. Старшую звали Соледад, затем была мария елена по прозвищу «ла Горда» (толстая). Остальные три женщины – Лидия, Роза и Жозефина – были моложе и их называли «сестренками»; четыре мужчины по старшинству были: Элихио, Бениньо, Нестор и Паблито, – последних трех звали «Хенарос», поскольку они были учениками дона Хенаро.

Я уже знал раньше, что Нестор, Паблито и Элихио, которого там больше не было, были учениками, но я считал, что четыре девушки были сестрами Паблито и что Соледад была их матерью. В течение нескольких лет я был знаком с Соледад и называл ее донья Соледад в знак уважения, потому что по возрасту она была ближе к дону Хуану. С лидией и розой я был также знаком, но наши встречи были слишком короткими и случайными, чтобы я мог понять, кем они были в действительности. Жозефину и Горду я знал только по имени. Я встречался с Бениньо, но не имел ни малейшего представления о том, что он связан с доном Хуаном и доном Хенаро.