Карлос Кастанеда: Дар Орла

Должно быть у меня на лице отразилось изумление. Паблито засмеялся. Это был вежливый смех.

– Нет, я не понимаю, о чем ты говоришь, Паблито, – сказал я. – но это потому, что дон Хуан никогда не говорил мне ни о чем подобном. Пожалуйста, расскажи все, что знаешь.

– Атланты – это нагваль. Они сновидящие. Они представляют собой порядок второго внимания, выведенного вперед, поэтому они такие пугающие и загадочные, они – существа войны, но не разрушения. Другой ряд колонн, прямоугольных, представляет собой порядок первого внимания – тональ. Они сталкеры. Вот почему они покрыты надписями. Они очень миролюбивы и мудры, в отличие от первого ряда. Паблито остановился и взглянул на меня почти отчужденно, затем расплылся в улыбке.

Я думал, что он будет продолжать, объясняя то, что сказал, но он молчал, как бы ожидая моих замечаний.

Я сказал ему, насколько был заинтригован, и попросил его продолжать рассказывать. Он, казалось, был в нерешительности, взглянул на меня пристально и глубоко вздохнул. Едва он начал говорить, как голоса остальных заглушили его шумом протеста.

– Нагваль уже объяснил это всем нам, – сказала Горда нетерпеливо. – Зачем заставлять повторять это?

Я попытался объяснить им, что действительно не имею представления о том, что говорит Паблито. Я настаивал на том, чтобы он продолжал свои объяснения.

Опять возникла волна голосов, говорящих одновременно. Судя по тому, как смотрели на меня сестрички, они очень сердились, особенно Лидия.

– Мы не хотим говорить об этих женщинах, – сказала мне Горда сдержанным тоном. – одна только мысль о женщинах пирамид делает нас очень нервными.

– Что с вами со всеми? – спросил я. – почему вы так себя ведете?

– Мы не знаем, – ответила Горда. – это просто чувство, которое мы все разделяем. Очень беспокоящее чувство. Мы чувствовали себя прекрасно, пока минуту назад ты не начал задавать вопросы об этих женщинах.

Заявление Горды было как бы сигналом тревоги. Все стали и угрожающе придвинулись ко мне, говоря в полный голос.

Мне потребовалось долгое время, чтобы их успокоить и усадить. Сестренки были очень взбешены, и их состояние, казалось, передалось Горде.

Трое мужчин лучше держали себя в руках. Я повернулся к Нестору и прямо попросил его объяснить, почему женщины были так возбуждены. Очевидно я ненамеренно делал что-то такое, что раздражало их.

– Я действительно не знаю, в чем дело, – сказал он. – Уверен, что никто из присутствующих не понимает, что с нами творится, но все мы чувствуем себя очень нервными и опечаленными.

– Потому, что мы разговариваем о пирамидах? – спросил я.

– Должно быть, так, – бесстрастно сказал он. – я и сам не знал, что эти фигуры являются женщинами.

– Да знал же ты, конечно, идиот, – бросила Лидия.

Нестор, казалось, был смущен ее выходкой, однако он расслабился и посмотрел на меня с глупым видом.

– Может я и знал, – сдался он. – мы проходим через очень странный период в нашей жизни. Никто из нас ничего уже не знает наверняка. С тех пор, как ты вошел в наши жизни, мы больше не знаем самих себя.

Возникла очень напряженная атмосфера. Я настаивал на том, что единственным способом рассеять ее – будет говорить об этих загадочных колоннах пирамид.

Женщины горячо протестовали. Мужчины молчали. У меня был такое ощущение, что в принципе они сочувствуют женщинам, но втайне хотят обсудить этот вопрос, так же как и я.

– Говорил дон Хуан еще что-нибудь о пирамидах, Паблито? – спросил я. Моим намерением было отвести разговор от болезненной темы об атлантах, но в то же время оставить его рядом.

– Он сказал, что одна особая пирамида там, в Туле, была гидом, – охотно ответил Паблито.

По тону его голоса я заключил, что он действительно хочет разговаривать, а внимание остальных учеников убедило меня в том, что втайне все они хотели бы обменяться мнениями.

– Нагваль сказал, что это гид ко второму вниманию, – продолжал Паблито, – но эта пирамида была разграблена и все там уничтожено. Он сказал мне, что некоторые из пирамид были гигантским неделанием. Они были не жилищем, а местами, где воины практиковались в сновидениях и втором внимании. Все, что они делали было запечатлено в рисунках и надписях, нанесенных на стенах.

Затем пришли, вероятно, воины другого рода. Такие, которые не одобрили все, что сделали маги пирамиды со своим вторым вниманием, и они разрушили пирамиду, и все, что было в ней. Нагваль считал, что новые воины были, должно быть, воинами третьего внимания, такими же как он сам; воины, которых ужаснуло зло, заключенное в фиксации второго внимания. Маги пирамиды были слишком заняты своей фиксацией, чтобы понять, что происходит. Когда же они поняли, то было уже слишком поздно.