Жан Грав - Будущее общество

Точно также борьба является не последствием естественного неравенства, а причиной его, и защитники „борьбы за существование” напрасно ссылаются на нее, для оправдания буржуазного строя.

„Все эти неравенства, все эти уродливые явления должны быть приписаны социальной борьбе за существование, еще не регулированной разумом и справедливостью; борьба эта поддерживается, главным образом, бесчисленными проявлениями политического гнета, насилия, грабежа, захвата, которыми переполнена история прошлого, и которые мало просвещенным современникам кажутся следствиями социального движения”. (Бюхнер, L'homme selon la science, стр. 222).

Возможно, что в те отдаленные времена, когда человек еще не выделился из среды остального животного мира, когда единственным оружием его были инстинкты питания и размножения и рудиментарный мозг, в котором каждый приобретенный опыт и новое приспособление запечатлевались чрезвычайно медленно, возможно, говорю, что тогда борьба за существование являлась для него вопросом жизни или смерти, и он вынужден был вести ее: убивать, что бы не быть убитым, поедать другого, чтобы не быть с'еденным самому. Если таково было начало истории человечества, то те отдаленные времена по справедливости могут быть названы золотым веком политической экономии, ибо — как уверяют натуралисты — конкурренция была тогда единственным законом, управляющим миром.

Относительно размеров, в каких велась эта конкурренция, существует много гипотез, но, в сущности, неизвестно ничего. Правда, в земле находят человеческие кости, со следами поранений, причиненных первобытным оружием; за то откапываются и такие кости, на которых сохранились следы ран, залеченных, что доказывает, что раненный пользовался уходом близкого ему человека, уходом продолжительным, ибо по рубцам видно, что человек пережил рану; что зарубцевание шло медленно, и что местонахождение раны не позволяло раненому обходиться без посторонней помощи.

Итак, если у колыбели человечества мы находим следы насилия, то находим также следы солидарности и взаимопомощи; таким образом, открыт новый „естественный закон”, о котором политики-комментаторы Дарвина благоразумно умалчивают.

Вывод из предыдущего тот, что если борьба — первый двигатель человеческих поступков, то этим только об'ясняется, почему первобытные человеческие общества с самого момента их возникновения оказались запятнанными первородным грехом и послужили более сильным и ловким рычагом для эксплуатирования слабых и неразумных, но нисколько не доказывает, что именно борьба была причиной прогресса. Интересно выяснить вопрос, совершался ли прогресс вследствие борьбы, на которое обречено было человечество, или помимо нея; но вряд ли когда либо он выяснится.

Как бы там ни было, если даже борьба и была одной из причин прогресса, то все-таки ясно, что ею об'ясняется далеко не все, и что причинами эволюции являются еще и другие естественные законы, между которыми „взаимопомощь” занимает не последнее место; ибо наличность ея об'ясняет нам, почему люди продолжали организоваться в общества, несмотря на то, что для многих такая организация оказалась весьма неудобной.

Когда после целого ряда перерождений и постепенных приспособлений появились на земле организованные существа, естественно, что среди всех этих организмов, лишенных разума и высших инстинктов и живущих только потребностью питаться и плодиться, должна была вестись беспрерывная война, не знавшая пощады для побежденных.

Но это не была „борьба за существование”, о которой говорят экономисты. Правда, виды воюют между собою, но не особи одной разновидности; растение питается минералом; плотоядное животное поедает травоядное и других более слабых своих сродственников, но, конечно, принадлежащих к другой разновидности.

Только какая-нибудь непредвиденная катастрофа, какие-нибудь исключительные обстоятельства, вследствие которых животное поставлено в невозможность добыть себе обычный корм, может заставить его поедать особей одной с ним разновидности. Р. Уоллес в своем сочинении „Darwinisme” говорит (стр. 146 и 148), что близкие между собою разновидности обитают в территориях, отдаленных друг от друга, что доказывает, что после распадения на две разновидности они предпочли раз'единиться и жить в дали, чем вести между собою войну за существование.

Достаточно прочесть хоть одно сочинение по естественной истории, чтобы убедиться в том, что война между особями одной и той же разновидности — явление исключительное, между тем как ассоциация для совместной борьбы — нападения или защиты, взаимная помощь, одним словом, солидарность, являются общим правилом. Солидарность эта существует не только между особями одного вида, но даже, когда дело идет о добывании корма или защите, — между различными видами. Даже растения некоторых видов бессознательно группируются и таким образом оказывают сопротивление разрушительным силам, от которых гибнут одинокие особи.