Эвальд Ильенков: Проблема единства бытия и мышления в античной философии

Софистика вообще игнорировала вопрос об отношении мышления к бытию. Той последней реальностью, которую выражает речь у софистов, оказывается уже не внешний мир, а субъективное переживание мира. Тезис Протагора «Человек есть мера всех вещей» обнаруживает субъективно-идеалистическую тенденцию, ибо под человеком здесь, возможно, подразумевается отдельный индивид.

Софисты легко сводили деятельность мышления к словесному выражению субъективно-психологического состояния индивида. Мышление фиксировалось и исследовалось не в его функции объективного познания вещей, а в форме речи, высказывания, системы высказываний, непосредственным содержанием которых остается индивидуально-психологическое переживание. Проблема объективного познания истины подменялась проблемой словесного выражения мнения.

Поскольку же предмет «сам по себе» совершенно устраняется из рассмотрения, постольку рушится и принцип согласия мысли и речи с предметом. Он заменялся принципом «правильности» речи, т. е. ее согласия с некоторыми «правилами», не имеющими никакого отношения к предмету, о котором идет речь.

Таким образом, именно у софистов — а вовсе не в трудах Аристотеля — возникла узкоформальная традиция в понимании мышления, хотя и не развитая в форму строгой теории, системы «правил» высказывания и доказательства.

Теоретические трудности, связанные с диалектикой объективных категорий, превращаются у софистов в трудности словесно-семантического характера. Диалектика единичного и общего, единого и многого, части и целого, бытия и небытия и т. д. подменяется проблематикой, связанной с [13] «двусмысленностями», «парадоксами» и «противоречиями» словесного порядка. Если материалисты видели основу диалектики в вещах и их мыслящем рассмотрении, то софисты усматривали ее основу в «смысле слов», с помощью которых речь передает факты.

Условия социального развития Греции оказались таковыми, что дифференциация философских взглядов стала обусловливаться социально-политической противоположностью рабовладельческой демократии, с одной стороны, и рабовладельческой аристократической верхушкой — с другой. Конкурирующие фракции класса рабовладельцев, естественно, усматривали причины упадка полиса в политических действиях и взглядах противоположной партии. Демократические слои во всех бедах обвиняли эгоизм аристократии, а аристократия — демократическую «анархию». Поскольку же в Афинах реально господствовала демократия, то на нее как на правящую партию, естественно, падала непосредственная ответственность за все неудачи.

Антидемократические настроения аристократических кругов объясняют социальное содержание философских воззрений Сократа и тем более Платона. Оба они исходили из того взгляда, что спасение полиса — в утверждении и господстве всеобщих политических и этических принципов.

Их выступление — с политической стороны — было направлено своим острием против принципа демократической самодеятельности индивида как принципа, гибельного для государственного целого. В противоположности этико-политических взглядов здесь явственно прорисовываются два полюса: принцип суверенитета индивида и принцип суверенитета государственного целого.

С точки зрения Сократа и Платона, в один враждебный лагерь сливаются и софисты (Протагор с Горгием), и Демокрит, также ставивший во главу угла своей этики индивидуальное благо, «хорошее расположение духа» атомистически-понимаемой личности.

Материализм и тенденция к субъективному идеализму в своей проекции на область этики в своих крайних выводах совпадали.

Сократ открывает новую главу в истории античной философии именно тем, что в его деятельности начинает просвечивать новый способ решения основного вопроса философии, противостоящий одинаково как материализму, так и субъективному идеализму, — объективный идеализм.

Сократа многое роднит с софистами. Недаром, как это явствует из комедии Аристофана «Облака», он в [14] представлении современников отождествлялся с ними. Подобно софистам и даже решительнее их он отвернулся от вопросов натурфилософии и поставил в фокус своих философских размышлений Человека. Отсюда — первостепенная роль этической проблематики в его философской доктрине. В отличие от софистов афинский мудрец страстно защищал идею общезначимого, межиндивидуального и в этом смысле объективного знания. Его главное выражение — этические нормы.