Георг Гегель - Феноменология духа

Но стоило только автору «Наукоучения» предположить, что сознание, («я») — это «чистая деятельность», созидающая самое себя, как тотчас же перед ним возникла проблема: для того, чтобы осуществлять самое себя, «деятельность» нуждается в материале или, по крайней мере, в каком — то препятствии, которое нужно преодолеть, — иначе она не будет «деятельностью». Сознание, таким образом, испытывает с самого начала органическую потребность в наличии того, что не является сознанием, что отлично от него, противостоит ему. И в этом смысле «абсолютно свободное», «беспредельно активное» «чистое сознание» оказывается в своего рода рабской зависимости от чего — то чуждого ему.

С точки зрения гносеологической это противоречие в фихтеанской системе означало крах попытки рассмотреть познавательную деятельность человека безотносительно к предмету его познания.

Шеллинг, приступивший к решению этой проблемы после Фихте, отправлялся от убеждения, что никакое «сознательное дей — ствование» человека не будет понято до тех пор, пока природа — объект человеческой деятельности — не будет признана как внутренне тождественная разуму. Ибо если бы природа представляла собою нечто принципиально отличное от человеческого разума, то ничто не гарантировало бы возможность «реализации наших стремлений». И потому философским обоснованием целесообразности человеческой деятельности может быть лишь доказательство того, что «восприимчивость к подобного рода действованию» была «придана миру еще до того, как он стал объектом для такого сознательного действования…» [4] Ф. Шеллинг , Система трансцендентального идеализма, Соцэкгиз, 1936, стр. 360. Так проблема активности человеческого сознания приводит немецкую идеалистическую философию к необходимости, во — первых, рассмотреть природу в том виде, как она существует «в себе и для себя», и, во — вторых, объяснить источник ее соответствия (внутренней «тождественности») человеческому разуму.

Выход за пределы фихтеанского субъективизма Шеллинг искал на путях доказательства «параллелизма», существующего «между природой и разумным», и в прослеживании в природе тех же самых «ступеней созерцания», «которые имеются налицо в я» [5] Там же, стр. 5. . Это п наложило отпечаток на истолкование автором «Системы трансцендентального идеализма» законов природы: попытка отыскать «разум» в природе на деле означала у него только то, что некоторые законы, сформулированные до Шеллинга при исследовании сознания, он теперь стал применять при осмыслении природы, взятой в том ее виде, как она была представлена тогдашним естествознанием. И то, что представлялось Шеллингу как отыскание «разумности» в природе, на деле было началом переплавки метафизических понятий естествознания в диалектические. Ибо «разум», изощренный в спекулятивной философии анализом своих собственных «познавательных способностей» и пришедший к открытию целого ряда элементов диалектики, теперь начинает применяться к исследованию застывших понятий естествознания, раскрывая их взаимосвязь и переходы друг в друга, т. е. обнаруживая их «текучий» характер.

Таким образом, если у Фихте человеческий разум, представленный в виде замкнутой сферы, по самой сути дела все еще сохранял свой субъективный характер в противоположность внешнему миру, — то Шеллинг уже начал превращать его в самостоятельный объект. Разум («интеллигенция») представлен у него как существующий «изначально» — и до человеческого сознания, и до природы. Это идеальное первоначало, охарактеризованное Шеллингом как «абсолютное тождество» субъекта и объекта, становилось «онтологическим», выражающим всеобщую основу мира, универсума. Так осуществлялась «онтологизация» идеального и происходил переход на позиции объективного идеализма.

По логике вещей задача должна была заключаться теперь в том, чтобы «вывести» из этой всеобщей основы и природу и человеческий разум, определив общие законы, которым они одинаково подвластны, как изначальную причину их соответствия.

Но для того чтобы осуществить эту задачу, необходимо было окончательно освободиться от формально — логического способа мышления: понять «абсолютное тождество» как единство противоположностей и вывести из него все многообразие определений (природы и человеческого сознания) на основе «раздвоения единого» и развития всех его противоположностей. Что же касается Шеллинга, то он не был в состоянии осуществить этот шаг: элементы диалектики, которые использовались им (подобно Канту и Фихте) в качестве отдельных «скреп» его системы, не объединились у него в новый способ теоретического мышления.