Иустин (Попович) - Достоевский о Европе и славянстве

Христова любовь покрывает любовью всех людей, и праведных, и грешных. Христолюбивый человек смиряет себя пред всякой тварью как пред великой тайной и как пред чудным символом Божьим. Для него всякая тварь — мысль Божия, облеченная в материю. Такой человек живет и умудряется истиной: "Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же ее, не мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли Божьей. Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя, — увы, почти всяк из нас!" [470] Там же, с.379.

Но возможно ли любить диких зверей, жить в мире и любви с ними? Разумеется, человеку не преображенному и не молитвеннику это невозможно, но возможно человеку, всегда пребывающему в молитве и христоносному, который только одного Христа имеет посредником между собой и остальной тварью. Божественная кротость Христова изливается из такого человека и укрощает не только одичавшие души, но и диких зверей. Кроткий старец, Зосима рассказывает одному молодому человеку о великом святом, спасавшемся в лесу, в малой келии, как к этому святому однажды пришел медведь. Умилился над ним святой и без страха вышел к нему и подал ему хлеба кусок: "Ступай, дескать, Христос с тобой", и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не сделав" [471] Там же, с.351. .

"Жил со зверями" — эти слова часто встречаются в житиях святых подвижников. В них выражается суть нового, восстановленного жития, в котором восстановлена утраченная гармония жития купно со всею тварью [472] Таковыми были: св. Сергий Радонежский (XIV в.) и прп. Серафим Саровский (XIX в.), принимали медведя, как гостя. Св. Пахомий (IV в.) и св. Феодора преодолевали реку Нил на крокодиле. Сам Господь Христос "был со зверями" в пустыне (Мк.1:13). — П.А. Флоренский, op. cit., с.305. .

Милостивое и жалостливое сердце христолюбивого человека легко сживается с душой любого человеческого существа и восстанавливает логосную связь со всякой тварью. Соучастие становится главной жизненной категорией, через которую он воспринимает мир. Соучастие — самый главный, а возможно, и единственный закон всего человечества [473] "Идиот", с.346. . Об этом соучастии пишет Достоевский в своем дневнике: "Эта жалость, — драгоценная наша, и искоренять ее из общества страшно. Когда общество перестанет жалеть слабых и униженных, тогда ему же самому станет плохо: оно очерствеет и засохнет, станет развратно и бесплодно" [474] "Дневник писателя", т. X, с.87. .

Христолюбивая молитва открывает в душе таинственный источник слез, и человек проливает слезы над болью всей твари, которая воздыхает и страдает в страшном рабстве греха и смерти. Размягченная молитвой душа с грустью любит всю тварь: "Когда пребываешь в уединении, — советует старец Зосима, — молись. Люби повергаться на землю, все люби, ищи восторга и исступления сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слезы твои. Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным" [475] "Братья Карамазовы", с.383. В романе "Бесы" (с.140) одна старица, живущая в монастыре, говорит: "Всякая тоска земная и всякая слеза земная — радость нам есть; а как напоишь слезами своими под собой землю на поларшина в глубину, то тотчас же о всем и возрадуешься" .

Под печальной коркой греха таится безгрешная сущность твари, логосная и райская. Грех — это гадкое и отвратительное наслоение, в котором грехолюбивый род людской зарыл эту прекрасную сущность и стал рабом погибели и смерти. Христоносная личность смиряет себя пред всякой тварью и чувствует себя виновной в печали и трагедии вселенной, а поэтому молит о прощении даже птиц: "Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил" [476] Там же, с.344. .

В своей Божественной, логосной сути жизнь — это рай. Почувствовать это, ощутить это — значит ощутить радость и счастье бытия. А чтобы понять это, не нужно жить много лег "Да чего годы, чего месяцы! Что тут дни-то считать, и одного дня довольно человеку, чтобы все счастье узнать. Милые мои, чего мы ссоримся, друг пред другом хвалимся, один на другом обиды помним? Лучше всего друг друга любить и восхвалять, и целовать, и жизнь нашу благословлять" [477] Там же, с. 343–344. .

Тайна жизни, как океан, бескрайня и бесконечна, в ней разлито некое Божественное начало, евклидов ум человека страшится этой бескрайности, поэтому он иногда и проклинает жизнь. Но в своей логосной сути жизнь — это то, что надо благословлять, ибо каждая тварь и каждое существо имеют свой маленький нимб, в котором затерялась капелька небесного счастья. Боголюбивой душе князя Мышкина всякая тварь открывается небесной стороной своего существа, и он, очарованный этим, вопрошает: "…Неужели на самом деле можно быть несчастным? О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать… а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят…" [478] "Идиот", т. VI, с.594.