Иустин (Попович) - Достоевский о Европе и славянстве

Логические критерии подпольного философа находят в Кириллове своего нового апологета. Свободная воля становится абсолютной ценностью и непогрешимым критерием всего человеческого и Божественного. Избирая свободную волю своим главным критерием, Кириллов ею оценивает все — все, что составляет человека, и все, что исходит от человека. Кириллов приходит к выводу: все на свете и в человеке — хорошо, все есть добро. Он первый человекобог, не различающий добро и зло. На высоте его небес добро и зло переливаются одно в другое. Он — вне добра и вне зла, он уравнивает добро со злом. Для Ивана — "все дозволено", для Кириллова — "все хорошо". И крайний рационализм, и крайний волюнтаризм в своих конечных формах отрицают всякую возможность присутствия этики.

"— Все хорошо. Все, — говорит Кириллов. — Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только поэтому. Это все, все! Кто узнает, тотчас сейчас станет счастлив, сию минуту… все хорошо. Я вдруг открыл.

— А кто с голоду умрет, а кто обидит и обесчестит девочку — это хорошо?

— Хорошо. И кто размозжит голову ребенка, и то хорошо, и кто не размозжит, и то хорошо. Все хорошо, все. Всем тем хорошо, кто знает, что все хорошо. Если бы они знали, что им хорошо, то им было бы хорошо, но пока они не знают, что им хорошо, то им будет нехорошо. Вот вся мысль, вся, больше нет никакой… Кто научит, что все хороши, тот мир закончит.

— Кто учил, Того распяли.

— Он придет, и имя ему будет — человекобог.

— Богочеловек?

— Человекобог, в этом разница" [142] Там же, с.229. .

Ставрогин, как мне кажется, самая ужасная личность в мировой литературе. Ни у кого нет такого жестокого ума и такого ледяного сердца. По дерзости мысли и циничности поступков никто с ним не сравнится, даже сверхчеловек Ницше. "Цветы зла" Бодлера в сравнении с сатанинско-художественным злом Ставрогина — это как бы райское благоухание. Каждая его мысль, всякое чувство — это смердящий гнойник. Сам бог зла мог бы у него поучиться разнообразию, глубине и искусству зла.

Ставрогин — "гордый, как бог" и живет, как бог. Для него нет законов, он гордо и хладнокровно попирает все. Для него ничего не стоит пожертвовать жизнью, безразлично, чужой или своей [143] Там же, с.406. . Он отличается необыкновенной способностью ко злу, способностью, доходящей до гениальности [144] Там же, с.245, 246. . Никакая человеческая страсть не может овладеть им. Совершая самые гнусные преступления, он не теряет рассудка [145] Там же, с.650. . Самые страшные вещи он осуществляет по задуманному плану, абсолютно осознанно [146] Там же, с.652. .

Ни какая бы то ни было боль, ни чье-либо страдание не могут поколебать Ставрогина, точно так же ничто не может привести его в отчаяние. Ему не ведомо, почему зло — это плохо, а добро — хорошо. Он "не знает различия в красоте между какою-нибудь сладострастною зверскою шуткой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнью для человечества…" В обоих полюсах он находит "совпадение красоты, одинаковость наслаждения" [147] Там же, с.246. .

Тайна зла, похоже, воплотилась в Ставрогине. Он дышит ею. Ему не знакомы никакие препоны, никакой страх. На дуэли он хладнокровно стоит под пулей противника и сам убивает невозмутимо спокойно. "Если бы кто ударил его по щеке, то он бы и на дуэль не вызывал, а тут же, тотчас же убил бы обидчика: он именно был из таких. И убил бы с полным сознанием, а вовсе не вне себя". Похоже, "что он никогда и не знал тех ослепляющих порывов гнева, при которых уже нельзя рассуждать. При бесконечной злобе, овладевавшей им иногда, он все-таки всегда мог сохранить полную власть над собой" [148] Там же, с.198. .

Ставрогин — атеист и чародей во зле [149] Там же, с. 240, 262. . Как олицетворение крайнего атеизма и аморализма — это новый тип человека [150] Material zum Roman "Die Demonen" S.519, herausgegeben von Moeller van der Bruck: Dostojewski, "Dir Demonen", zweiter Teil, Munchen und Leipzig, 1916. . Самые крайние формы атеизма и аморальности ему глубоко присущи. Ничто его не смущает, и в разочарование этот человек не впадает [151] "Бесы", с.180. . И дух и тело его как бы оледенели в каком-то умопомрачительном ужасе. Никакие лучи Солнца не могут растопить этот лед.

Все чуждо Ставрогину, и он чужд всему. Его, оледеневшего от жизненного ужаса, не соединяет с миром ни один нерв любви. Он не может ужиться с этим миром. Нечто беспредельно роковое и мрачное не дает ему наладить связь, мысленную или чувственную, между собой и вселенной. "Вызов здравому смыслу для него слишком прельстителен" [152] Там же, с.246. , В нем "позор и бессмыслица доходили до гениальности". Шатов говорит ему: "Вы не бродите с краю пропасти, а смело летите вниз головой" [153] Там же, с.246. .