Жан-Франсуа Лиотар: Феноменология

Речь шла о том, чего хотел эмпиризм, о возвращение к «самим вещам» (zu Sachen selbst), об упразднение любого метафизического выбора. Но эмпиризм оставался еще метафизическим, пока он смешивал это требование возврата к самим вещам с требованием фундирования любого познания в опыте, считая за неоспоримое достижение положение, что только опыт дает сами вещи: существует эмпирический, прагматистский предрассудок. В действительности, предельный источник права любого рационального утверждения находится в «видении» (Sehen) вообще, т. е. в первичном дарующем сознании (Ideen). Мы ничего не должны предполагать, говорит Гуссерль, «даже понятие философии». И когда психологизм хочет отождествить эйдос, достигаемый посредством варьирования, с понятием, генезис которого психологичен или эмпиричен, то мы можем ему ответить только, что он этим высказывает гораздо больше, чем об этом знает, если желает удержать первичную интуицию, которая претендует на его закон: число два как понятие может быть сконструировано, исходя из опыта. Но когда я достигают это число посредством варьирования, то я говорю, что этот эйдос «предшествует» любой теории конструирования числа, а доказательством этому является любая генетическая экспликация, всегда опирающаяся на действительное знание «некоторой вещи», которую генезис должен эксплицировать. Эмпирическая интерпретация образования числа два предполагает первичное постижение этого числа. Это постижение есть, следовательно, условие для всей эмпирической науки, а эйдос, который она нам раскрывает, есть лишь чистая возможность. Но ведь есть нечто, предшествующее этой возможности в реальности, которой занимается эмпирическая наука.

3. Эйдетическая наука. — Тогда оказывается возможным придать данной науке ее законность. Неуверенность науки, ощутимая уже в гуманитарных науках, ориентирующихся для ее устранения на физику и математику, которые были для них моделью, имела источник в слепом экспериментальном беспокойстве. Но прежде чем создавать физику, следует изучить то, что есть ее сущность, факт физики. Подобным образом следует поступить и в других дисциплинах. Из определения эйдоса, схваченного посредством первичной интуиции, можно будет попытаться вывести методологические выводы, которые и будут направлять эмпирическое исследование. Ясно, например, что никакая серьезная эмпирическая психология не может быть создана, если сущность психического не постигнута тем способом, который позволит избегнуть любого смешения с сущностью физического. Другими словами, необходимо определить эйдетические законы, которые руководят каждым эмпирическим познанием: это исследование конституирует эйдетическую науку вообще или онтологию природы (т. е. изучение esse, или сущности). Эта онтология постигается в своей истине, как пролегомены к соответствующей эмпирической науке, как то было с развитием геометрии и той ролью, которую она играла как приправа физического познания. Любая естественная вещь имеет своей сущностью пространственное бытие, а геометрия есть эйдетика пространства. Но она не заключает в себе всю сущность вещи, отсюда проистекает быстрое развитие новых дисциплин. Следовательно, нужно разделить иерархическим образом, начиная с эмпирии: 1) Сущности материальные (сущность одежды, например), изучаемые онтологией или материальными эйдетическими науками; 2) Сущности региональные (культурный объект), покрывающие предшествующие сущности и эксплированные в региональных эйдетиках; 3) Сущность объекта вообще, формальная онтология которого, согласно выше данному определению, и подлежит изучению. [3]Эта последняя сущность, которая покрывает все региональные сущности, есть «чисто эйдетическая форма», а «формальный регион», который она определяет, не есть регион, согласованный с материальными регионами, но «пустая форма региона вообще». Эта формальная онтология определяется в чистой логике; она есть mathesis universalis, чаяние Декарта и Лейбница. Ясно, что эта онтология должна определять не только понятие теории вообще, но любые формы возможных теорий (система множественности).

Таково первое значительное движение демарша Гуссерля. Оно опирается на факт, определяемый как «быть здесь индивидуально и случайно»; случайность факта приводит к необходимой сущности, поскольку мыслить случайность — это мыслить, что она принадлежит к сущности того факта, могущего быть иным, чем он есть. Фактичность вызывает, следовательно, необходимость. Этот демарш явным образом воспроизводит платонизм и его «наивность». Но он также содержит картезианство, поскольку пытается осуществить познание сущностей не как конец любого познания, но как необходимое введение в познание материального мира. В этом смысле истина эйдетики расположена в эмпирии, и именно поэтому «эйдетическая редукция», которая побуждает нас перейти от случайной фактичности объекта к его умопостигаемому содержанию, еще можно сказать «мирская». Каждой эмпирической науке соответствует наука эйдетическая, затрагивающая региональный эйдос изучаемых ею объектов, а сама феноменология на данном этапе гуссерлевской мысли определяется как эйдетическая наука региона сознания. Другими словами, в каждой эмпирической науке о человеке (Geiteswissenschafte) явным и необходимым образом обнаруживается сущность сознания, и это обнаружение Гуссерль пытается артикулировать в Идее II.