Эдмунд Гуссерль - Картезианские размышления

Я совершенно согласен с различением тех «операций», которые ведут к реальным предметностям, и тех, которые ведут к «категориальным» предметам. Но в самом ли деле позволительно утверждать, что синтетические операции, ведущие к реальным предметам, имеют чисто пассивную природу, как и соответствующие синтезы? Мне кажется, что это неверно уже в отношении тех операций, которые приводят к доступным для созерцания вещам, данным в модусе восприятия, и в намного большей степени — в отношении многочисленных познавательных операций, которые в ходе научной деятельности приводят, например, к конструированию физических предметностей, которые должны все-таки быть «реальными». Велико ли вообще здесь значение того, активно или пассивно протекает синтез? Скорее, я выделил бы другой момент, который, пожалуй, может предоставить критерий для различения двух этих разновидностей синтеза и соответствующих операций, — а именно, то обстоятельство, что синтезы, ведущие к реальным предметам, характеризуются связанностью, несвободой, а также отличаются инстинктивной тенденцией к приспособлению, склонностью следовать за реальным, а в силу этого и известной пассивностью, в то время как по крайней мере с некоторыми из тех синтезов, которые приводят к ирреальным, «категориальным» предметам, дело обстоит по-другому. Но то, что последние отличаются и некой, будто бы преднамеренной активностью, которая шаг за шагом осуществляет формирование предмета, вне всякого сомнения, совершенно верно.

Утверждения о существовании и о способе возникновения хабитуальных особенностей, которые составляют нечто существенно новое — и лично для меня весьма интригующее — в сравнении с содержанием Идей, влекут за собой различные вопросы и затруднения. От их прояснения зависит как правильное понимание смысла теории хабитуальных особенностей, так и то, как скоро эта теория получит признание. Поэтому я позволю себе указать здесь на это затруднение. Не принесло бы вреда, если бы во всем четвертом размышлении основной упор был сделан на развитии этого момента и на обсуждении возникающих здесь трудностей.

Первое. Являются ли «хабитуальности» тоже «всего лишь интенциональными коррелятами» соответствующих систем взаимосвязанных и образующих единство переживаний или их существование «абсолютно»? Решение этого вопроса очень важно как по теоретико-познавательным, так и по метафизическим причинам. Хабитуальные особенности — насколько я понимаю — трансцендентны самим переживаниям и, в частности, трансцендентны также тем самым познавательным актам, в которых они изначально схватываются. Следовательно, в их существовании можно усомниться так же, как и в существовании любой трансцендентности. Возможно или не возможно их полное, адекватное и всестороннее постижение? И если невозможно, то в каком смысле? В силу теоретико-познавательных причин — способа данности некой предметности — или в силу материальной сущности некой предметности, в частности, некой хабитуальной особенности, если она, к примеру, представляет собой «всего лишь коррелят» некого многообразия переживаний или, напротив, предмет, который существует абсолютно?

Второе. Как обстоит дело с «конституцией» хабитуальных особенностей? Я полагаю, что здесь открываются следующие возможности: А. Либо истинно то, что полный смысл конституируемого предмета (полное «содержание интенционального предмета», в терминологии, которую я использовал в своей книге Литературное произведение искусства) зависит от «материи» и от «качества» конституирующих переживаний и определяется исключительно ими, и тогда необходимо опустить, что существуют совершенно особые акты, в которых «конституируются» хабитуальности. Можно было бы также сказать, что это не какие-то особые акты, но что сушностно-необходимая структура каждого осознанного переживания как такового обусловливает наличие в каждом переживании особого материального компонента, связанного с самим переживанием и приводящего к конституции хабитуальных особенностей. По-видимому, на это указывает и последний абзац § 33. Говоря иными словами и используя мою терминологию, в этом случае было бы необходимо допустить, что каждое осознанное переживание «проживается» в самом себе (ср.: Об опасности ошибки Petitio Principii). Между тем Гуссерль, насколько мне известно, отклоняет наличие такого проживания. Тогда следовало бы по крайней мере в некоторых случаях, когда, согласно Гуссерлю, конституирование хабитуальных особенностей должно состояться, допустить существование особых актов (или хотя бы их моментов), которые обладали бы таким «содержанием», что приводили бы к конституции названых особенностей. Существуют ли такие акты в действительности? И как их можно было бы точнее описать? Не приведет ли это к бесконечному регрессу? — В. Либо приведенное выше предположение не истинно, т. е. следует признать, что не всякий смысл конституируемого предмета определяется «материей» и «качеством» конституирующих переживаний. В положительном смысле: имеются такие случаи конституции, когда та или иная предметность может быть конституирована не содержанием переживания (его материей и его качеством, в терминологии Логических исследований), но просто в результате выполнения некого акта: в хабитуальных особенностях нам следовало бы усматривать именно такую предметность. Но тогда был бы нарушен основной принцип конститутивной трансцендентальной феноменологии: в качестве существующего и имеющего такие-то определения позволительно допускать то и только то, что при конститутивном рассмотрении выявляется в качестве такового посредством анализа содержания переживаний. Всего лишь в силу фактического выполнения некого акта (а ведь конституция, с точки зрения трансцендентального идеализма, представляет собой некую разновидность экзистенциального генезиса!) здесь был бы конституирован не коррелят соответствующих переживаний, но, так сказать, возникающая одновременно с выполнением акта вторая действительность, которая, однако, была бы трансцендентна самому акту и, следовательно, не составляла бы с ним бытийного единства. — С. Либо следует проводить различие между «конституцией» и «генезисом». «Конституция» заключалась бы только в «определении смысла» при выполнении тех актов, в которых обретала бы данность конституированная предметность; и осуществление конституции позволяло бы нам эксплицировать способы возникновения и определения этого смысла и тем самым выявить также правомерность смысла, возникающего в процессе конституирования. Напротив, «генезис» заключался бы в производстве самой предметности и не имел бы никакого отношения к познанию того или иного предмета и способов его данности. Речь в этом случае шла бы не об определении его смысла, а просто о его возникновении. При этом для того, чтобы вообще существовать, тому, что возникло, было бы не обязательно быть коррелятом какого-либо постигающего акта. Поэтому можно было бы сказать, что хабитуальные особенности, в случае если они возникают таким путем, не являются «всего лишь коррелятами осознанных переживаний», но существуют абсолютным образом. Но не приведет ли такое решение проблемы к значительным изменениям в методе трансцендентальной феноменологии? — D. Либо, наконец, мы должны отвергнуть существование хабитуальных особенностей. Тогда мы вернулись бы к точке зрения Идей и чистое Я пришлось бы рассматривать всего лишь в качестве пустого источника актов, что, конечно же, неправомерно. Поэтому мне кажется, что возможен лишь тот выход, который указан в пункте А и который основан на введении понятия «проживания».