Александр Богданов - Падение великого фетишизма / Вера и наука

Я здесь имею в виду особенно Плеханова и его школу, которые самым ограничительным образом толкуют Марксовскую формулу — «бытие определяет собою мышление»: только «определяет», но отнюдь не «производит» — такова их позиция. Плеханов даже специально ведет в литературе войну против сторонников происхождения мышления из бытия, идеологии из производства: склонность к этой точке зрения составляет, для него, огромный грех, напр., И. Дицгена, ересь сближающую Дицгена с «г-ном Богдановым» (см. его ст. о Дицгене в «Сов. Мире» 1907, 8).

Читателей, не знакомых со сравнительной филологией, здесь надо предостеречь против слишком легкого сближения различных слов, представляющих те или иные сходства в звуках. Сходства нередко бывают очень случайные, и если наука связывает единством происхождения иногда очень несходные на вид слова, то это основывается всегда на точном исследовании промежуточных звеньев и точном приложении уже выработанных законов фонетики. Напр., путешественники указывали, что в перуанском языке слово «mark» не только по звукам, но и по значению сходно с древне-германским «Mark» (община); но самые языки принадлежат к очень различным семействам. Или, еще пример: Плеханов в одном политическом споре (см. его «Письма о тактике и бестактности») явно производил слово «тактика» от слова «такт»; между тем первое из них — греческое, и по ближайшему значению связано с военным делом, второе — латинское, и означает осязание, прикосновение.

Сравните с этим то, что говорит о смехе Щедрин, человек, который лучше всякого другого должен был понимать природу этого явления:

«Хохот сам по себе заключает так много зачатков плотоядности, что тяготение его к проявлениям чистого зверства представляется чем-то неизбежным, фаталистическим» («Дворянские мелодии»)

Словом «хохот» Щедрин здесь обозначает не простой веселый, но и не типичный сардонический смех, а нечто среднее между ними.

Со взглядом Нуарэ и Щедрина легко согласятся всякий, кто припомнит, как в цирке смеются «верхи», когда один клоун бьет другого.

В детстве мне случалось обучать товарищей плаванью и нырянию. Некоторым из них особенно трудно было научиться открывать глаза в воде: то особое напряжение, которого требовал от них этот акт в непривычных условиях, иррадировало на мышцы, открывающие рот, и туда наливалось, конечно, много воды…

Отсюда же — необходимость дополнять звуки речи указательными жестами и мимикой, как это наблюдается и теперь у племен, стоящих на низшей ступени развития. Путешественники прошлого века сообщали относительно некоторых племен Южной Африки, в том числе бушменов, что они даже не в состоянии как следует понять друг друга в темноте, когда лишены возможности пользоваться «оптическим» языком телодвижений. Эти указания цитирует такой осторожный исследователь, как Дж. Лёббок, и мне они кажутся вполне вероятными.

Мы, люди XX века, находимся всецело под влиянием той же «основной метафоры», когда говорим о «действиях» различных неживых «вещей» или «сил». Против нее именно ведут борьбу те позитивные школы нашего времени, которые стремятся разрушить «идею причинности». Но идея причинности никогда, конечно, не сводилась всецело к антропоморфизму «основной метафоры», хотя на первых стадиях своего развития и была глубоко им проникнута.

См. напр., в «Рамаяне» великолепное описание периода дождей в рассказе царя Дасарата, заканчивающееся изложением плана его охоты (кн. II, песня 11, изд. Гольцмана, русск. пер. Роменского, стр. 103). Место не позволяет мне приводить здесь примеры, но всякий легко их найдет и в Калевале, и в Одиссее, в иранском эпосе, и т. д.

О «технической» сущности научных законов подробнее см. в сборнике «Очерки философии коллективизма,» — ст. А. Богданова «Философия соврем. естествоиспытателя», §§ 29–33.

Из психологии общества, изд. 2. стр. 137.

«Соврем. мир», 1909, сентябрь. Ст. «О религ. исканиях», стр. 188.

«Доистор. врем.,» Москва 1876, стр. 458–464 «Нач. цивил.», СПб. 1875, стр. 144–148.

«Доисторич. врем.», стр. 460.

Кроме богов-руководителей, существуют также часто злые боги-враги. Но они просто принадлежат к другой системе сотрудничества; руководят и управляют чуждыми, непризнанными силами, напр., другими, враждебными племенами, или разрушительными стихиями. Схема отношения норм и трудовой жизни остается та же.