Карлос Кастанеда - Отдельная реальность

Затем он соединил некоторые из восьми точек линиями; получилась вытянутая трапецевидная фигура, которая имела восемь центров с неровными лучами.

– Каждая из этих шести оставшихся точек – это мир, точно так же, как чувство или понимание – это два мира для тебя, – сказал он.

– Почему здесь восемь точек? Почему не бесконечное число, как в круге? – спросил я.

Я начертил круг на земле. Дон Хуан улыбнулся.

– Насколько я знаю, есть только восемь точек, которыми чедловек способен управлять. Возможно, люди не могут превысить этого. И я сказал управлением, не пониманием, что ты получил?

Его тон был таким забавным, что я засмеялся. Он подражал или, скорее, передразнивал мое настаивание на точном употреблении слов.

– Твоя проблема в том, что ты хочешь все понять, а это невозможно. Если ты настаиваешь на понимании, ты не учитываешь всю свою судьбу, как человеческого существа. Твой камень преткновения цел. Поэтому, ты не сделал почти ничего за все эти годы. Ты, правда, вытряхнулся из своей полной дремоты, но этого можно было достичь при любых других обстоятельствах.

После паузы дон Хуан велел мне подняться, потому что мы собирались к водному каньону. Когда мы садились в мою машину, из-за дома вышел дон Хенаро и присоединился к нам. Мы проехали часть пути, а затем пошли пешком в глубоком ущелье. Дон Хуан выбрал место в тени большого дерева, чтобы отдохнуть.

– Ты однажды упомянул, – начал дон Хуан, – что твой друг сказал, когда вы наблюдали лист, падавший с самой вершины сикомора, что тот же самый лист не упадет снова с того же самого сикомора никогда в вечности, помнишь?

Я вспомнил, что рассказывал ему об этом случае.

– Мы у большого дерева, – продолжал он, – и теперь, если мы посмотрим на другое дерево перед нами, мы можем увидеть лист, падающий с самой вершины. Он указал мне смотреть. На другой стороне оврага было большое дерево, его листья были пожелтевшими и сухими. Он побудил меня движением своей своей головы сохранять взгляд на дереве. После нескольких минут ожидания с вершины сорвался лист и начал падать на землю; он ударился о другие листья и ветки дерева три раза, прежде чем упал на высокий подлесок.

– Ты видел его?

– Да.

– Ты скажешь, что тот же самый лист никогда снова не упадет с того же самого дерева, правда?

– Правда.

– Насколько ты понимаешь – это истина. Но это только насколько ты понимаешь. Смотри снова.

Я машинально взглянул и увидел падающий лист. Он действительно ударялся о те же самые листья и ветки, что и предыдущий лист. Я как будто смотрел текущую телевизионную передачу. Я проследил за волнообразным падением листа, пока он не упал на землю. Я поднялся узнать, были ли это два листа, но высокий подлесок вокруг дерева препятствовал мне рассмотреть, где лист действительно приземлился.

Дон Хуан рассмеялся и велел мне сесть.

Смотри, – сказал он, указав своей головой на вершину дерева. – Там падает тот же самый лист снова.

Я еще раз увидел лист, падающий точно таким же образом, что и два предыдущие.

Когда он упал, я знал, что дон Хуан собирается указать мне снова посмотреть на вершину дерева, но прежде, чем он сделал это, я поднял глаза. Лист падал снова. Тогда я понял, что только видел первый сорвавшийся лист, или, скорее, первый раз лист упал, когда я видел его с того мгновения, когда он отделился от ветки; другие три раза лист был уже упавшим, когда я поднимал голову посмотреть.

Я сказал это дону Хуану и настаивал, чтобы он объяснил мне то, что он делал.

– Я не понимаю, как ты заставляешь меня видеть повторение того, что я видел прежде. Что ты сделал со мной, дон Хуан?

Он засмеялся, но не отвечал, и я настаивал, что он должен сказать мне, как я мог видеть этот лист, падающим снова и снова. Я сказал, что, по моему мнению, это невозможно.

Дон Хуан сказал, что его разум говорит ему то же самое, однако, я был свидетелем падения листа снова и снова. Затем он повернулся к дону Хенаро.

– Не так ли? – спросил он.

Дон Хенаро не ответил. Его глаза были сосредоточены на мне.

– Это невозможно! – сказал я.

– Ты привязан! – воскликнул дон Хуан. – Ты привязан к своему разуму.

Он объяснил, что лист падал снова и снова с того же самого дерева, если только я остановлю попытки понять. Доверительным тоном он сказал мне, что вся вещь у меня прошла удачно, но, однако, моя мания всегда ослепляла меня в конце.

– В этом нечего понимать. Понимание – это только очень небольшое дело, очень маленькое, – сказал он.