Славой Жижек - Интерпассивность. Желание - Влечение. Мультикультурализм

Такая внутренняя расколотость и самоцензура властного механизма должна быть противопоставлена фукианскому мотиву взаимосвязи Власти и сопротивления. Наша идея заключается не только в том, что сопротивление имманентно Власти, что власть и контрвласть производят друг друга; не только в том, что власть сама производит избыток сопротивления, который она больше не в состоянии контролировать; и не только в том, что — в случае сексуальности — дисциплинарное «подавление» либидинальной нагрузки эротизирует сам этот жест подавления, подобно тому как больной неврозом навязчивости получает либидинальное удовлетворение от самих навязчивых ритуалов, призванных удержать травматическое наслаждение. Последнюю мысль следует радикальным образом развить дальше: сама конструкция власти расколота изнутри, то есть чтобы воспроизводить себя и сдерживать своего Другого, она должна опираться на необходимый избыток, служащий ей основой. Выражаясь в терминах гегельянской спекулятивной идентичности, Власть — это всегда уже трансгрессия самой себя, и чтобы быть действенной, он должна основываться на своеобразном непристойном дополнении — жест самоцензуры тесно связан с осуществлением власти. Таким образом, мало сказать, что «подавление» некоего либидинального содержания ретроактивно эротизирует сам жест «подавления» — эта «эротизация» власти не есть побочное явление ее воздействия на объекты, но сама ее отрицаемая основа, ее «неотъемлемый изъян», ее основополагающий жест, который должен оставаться невидимым, чтобы власть могла нормально функционировать. То, что мы считаем своеобразной армейской муштрой, изображенной, например, в первой части «Цельнометаллического жилета» Кубрика, суть не вторичная эротизация дисциплинарной процедуры, создающей военных, а основополагающее непристойное дополнением этой процедуры, делающее ее эффективной.

Итак, возвращаясь к недавней победе лейбористов, можно увидеть, что она была связана не только с освоением ряда мотивов, которые обычно вписывались в консервативное поле (семейные ценности, общественный порядок, личная ответственность); идеологическое наступление лейбористов также отделило эти мотивы от непристойной фантазматической подкладки, которая удерживала их в консервативном поле (где «жесткость к правонарушениям» и «личная ответственность» незаметно связывались с жестоким эгоизмом, презрением к жертвам и другими «основными инстинктами»). Проблема, однако, заключается в том, что у стратегии «Нового лейборизма» есть свое, заключенное между строк послание: мы полностью принимаем логику Капитала, мы не причиним ей вреда… Сегодня так называемый «бюджетный кризис» стал перманентным состоянием, упоминание о котором служит оправданием требования урезать расходы на социальные нужды, здравоохранение, поддержку культуры и науки… короче говоря, демонтировать государство благоденствия. Однако на самом ли деле перманентный бюджетный кризис есть объективное свойство нашей социально-экономической жизни? Разве он не является одним из следствий смещения баланса «классовой борьбы» в сторону Капитала, смещения, которое произошло в результате возрастания роли новых технологий (компьютеризация и т. д.), а также открытой интернационализации Капитала и связанного с ней уменьшения роли национального государства, которое до сих пор было в состоянии вводить некоторые минимальные условия и ограничения на эксплуатацию? Иными словами, бюджетный кризис — это «объективный факт», если и только если неоспоримой посылкой заранее признается внутренняя логика Капитала — как это и происходит сегодня со все большим числом левых или либеральных партий. Таким образом, мы наблюдаем сегодня странное зрелище: социал-демократические партии, пришедшие к власти с заключенным между строк посланием к Капиталу — «мы сделаем всю необходимую работу за вас — урежем „чрезмерные“ расходы и т. д. — еще более эффективно и безболезненно, чем консерваторы»… Проблема, конечно же, состоит в том, что в сегодняшних глобальных социально-политических условиях практически невозможно действительно поставить под сомнение логику Капитала: даже скромная социал-демократическая попытка перераспределить богатство сверх приемлемой для Капитала «эффективности» ведет к экономическому кризису, инфляции, падению доходов и т. д. и т. п. Тем не менее, всегда нужно иметь в виду, что связь между «причиной» (ростом расходов на социальные нужды) и «следствием» (экономический кризис) не является непосредственной объективной причинной связью: она всегда уже включена в ситуацию социального антагонизма и борьбы. Тот факт, что в случае неподчинения ограничениям, введенным Капиталом, «действительно наступает» кризис, никоим образом не «доказывает», что необходимость этих ограничений является объективной необходимостью экономической жизни («Вы не должны тратить больше, чем производите» и т. д.); скорее, он должен рассматриваться как доказательство привилегированного положения Капитала в экономико-политической борьбе, наподобие ситуации, когда более сильный партнер угрожает вам, что если вы сделаете X, вы будете наказаны Y, a затем, после того как вы сделали X, действительно следует Y.