Мишель Фуко - Воля к истине - по ту сторону знания, власти и сексуальности

Уже греческое право совокупило пытку и признание, по крайней мере в отношении рабов; право Римской империи распространило эту практику. К этим вопросам мы вернемся в работе Власть истины *.

с. 158 Эта книга так и не была написана. Как не были написаны и обещанные пять томов Истории сексуальности. La Chair et le corps. La Croisade des enfants. La Femme, la mere et l'hysterique, Les Pervers, Populations et races . Названия этих томов фигурировали на обложке первого тома.

с. 16 °Cм. соответствующий комментарий к с. 184.

с. 167 См. соответствующий комментарий к с.119.

с. 177 Flectere si nequeo superos, Acheronta movebo — "если не смогу склонить богов, то Ахеронт приведу в движение" (лат.), вошедший в поговорку стих из Энеиды Вергилия (кн. vii, стих 312).

Готфрид Август Бюргер, цитируется по работе Шопенгауэра Метафизика любви *.

с. 178 Неточная ссылка Фуко на эпиграф из Бюргера в начале 44-й главы работы Шопенгауэра Мир как воля и представление . В переводе Ю. Айхенвальда см.: А.Шопенгауэр, Избранные произведения , М., Просвещение, 1992, с.371.

с. 181 Вскоре после выхода в свет Воли к знанию группа психо-аналитиков-лаканистов (среди которых был и зять Лакана Жак-Ален Миллер , ставший после смерти Лакана в 1981 году его "преемником" и руководителем одной из ветвей лакановского психоанализа) пригласила Фуко для обсуждения основных проблем книги. Под названием "Игра Мишеля Фуко" ("Le jeu de Michel Foucault") текст этой дискуссии был опубликован в журнале Orni-саr ? издающемся этой группой лаканистов. Вот что говорит Фуко в ответ на вопрос о смысле противопоставления предлагаемой им аналитики власти обычным "теориям власти": " Власть — этого просто не существует . Я хочу сказать, что идея, будто где-то в определенном месте, или эманируя из какой-то определенной точки, существует нечто, что и есть власть, — мне кажется, что эта идея зиждется на каком-то ложном анализе и уж во всяком случае не учитывает значительного числа феноменов. На самом-то деле власть — это отношения , это пучок — более или менее организованный, более или менее пирамидальный, более или менее согласованный — отношений. […] Если пытаться строить теорию власти, всегда будешь вынужден рассматривать ее как возникающую в определенном месте и в определенное время, нужно будет выяснять ее генезис и осуществлять дедукцию. Но если власть в действительности является открытым пучком, более или менее согласованным — скорее, конечно же, плохо согласованным, — отношений, тогда единственной проблемой является составление такой решетки анализа, которая делала бы возможной аналитику отношений власти" ( Dits et ecrits , t.III, p.302).

с. 184 Непереводимая игра слов: французское sujet , происходящее от латинского subjectus — "под-лежащее", "под-чиненное", означает одновременно и "отданный во власть", "подданный", и "субъект", "лицо". Фуко "стягивает" оба эти значения в глаголе assujettir (собственно "подчинять"), подчеркивая момент конституирования субъекта как такового в обоих смыслах, равно как и наличие специальных форм, делающих это конституирование возможным.

с. 195 Этот принцип власти без субъекта или стратегии без субъекта также стал предметом обсуждения в дискуссии с лаканистами. Отвечая на вопрос о том, как такое можно помыслить, Фуко высказывает разные соображения, и в том числе следующее: "…знаменитая французская "абсолютная" монархия не имела в действительности ничего абсолютного. Это и в самом деле были рассеянные островки власти, одни из которых функционировали как географические уделы, другие — как пирамиды, третьи как тела или, скажем, в соответствии с семейными влияниями или сетями союзов, и т. д. Вполне понятно, почему в подобной системе не могли появиться глобальные стратегии:

французская монархия оснастила себя административным аппаратом — очень сильным, но очень ригидным, — мимо которого проходила масса вещей. Был, конечно, Король — явный представитель власти, но на самом деле власть централизованной не была, она не выражалась в глобальных стратегиях одновременно тонких, гибких и связных. В ХIX веке, напротив, через всякого рода механизмы или институты — парламентаризм, распространение информации, издательское дело, всемирные выставки, университет и т. д. — "буржуазная власть" смогла выработать глобальные стратегии, без того, однако, чтобы по отношению к ним следовало предполагать некоторого субъекта" ( Dits et ecrits , t.III, р.310). Но не окажется ли тогда, что принцип "бессубъектности", будучи безобидным в плане теоретическом, по отношению к знанию и дискурсу , при переходе в поле " практического ", где действуют отношения силы и происходят сражения, где с неизбежностью встает вопрос, кто сражается и против кого, что принцип бессубъектности здесь порождает серьезные трудности и не позволяет уклониться от вопроса о субъекте или, скорее, о субъектах? Фуко на это возражение Миллера замечает: