Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

Жорка снимал с бидонов разное наваленное барахло, поднимал крышку и пробовал брагу.

«Ну, как?» – пускал слюну вечно страждущий Варфаламеев.

«Через пару дней можно гнать», – авторитетно пообещал Жорка.

«Ну, а сейчас по кружечке полуфабриката», - предлагал Семёныч.

«Хрен вам, а не по кружечке! – рычал Сакуров и доставал из загашника две последние пол-литры. – Если вы сейчас начнёте по кружечке, то через два дня мне уже гнать будет нечего…»

«А давай мы тебе стиральную машину притащим?» – загорелся Семёныч.

«Так тебе Петровна даст стиральную машину, - злорадствовал Сакуров. – Забыл, что ты теперь с хозяйкой живёшь?»

«Ладно, пошли освежаться», - закрыл прения Жорка.

«Только учтите! – крикнул вдогон Сакуров. – С выгонки ваших будет только два литра, ни каплей больше!»

«А остальное?!» - дружно возмутилась троица.

«Остальное – на дело!» - твёрдо сказал Сакуров и сам поверил в то, что сказал. То есть, он решил твёрдо стоять на своём и большую часть горячительного продукта собственного приготовления оставлять себе, потому что не хотел расстройства налаженных отношений с известным коллективом, каковая налаженность железно зиждилась на самогонной базе. А ещё Сакуров почувствовал в себе некий бизнесменский стержень, способный подвигнуть его на конфронтацию – в интересах дела – с односельчанами. Сакуров, ощущая в себе данный стержень, очень собой гордился. Больше того: его стала одолевать гордыня, от чего глупый бывший морской штурман начинал верить в удачу, как в спутницу всякого упорного труженика. Но, не успевал он, как следует, в неё поверить, как она снова начинала его мытарить.

Скорей всего, Константина Матвеевича просто сглазили. Причём так знатно, что только любо – дорого. И, когда Сакуров приехал после выгонки самогона «покупать» новую партию молока, он сначала наткнулся на охрану, а только потом обнаружил страждущий персонал.

«Дай ему денег! – посоветовал на ухо благодетелю выскочивший из фермы «бригадир». – Он, зараза, непьющий!»

Охрана, здоровенный дядя из кавказских беженцев, действительно в рот не брал. Но брал на лапу бумагой и нехило. Глядя на него, стали просить бумагу и остальные члены коллектива.

«Вот сволочь! – опять ругался и опять про себя Сакуров. – Ведь эдак себестоимость моего сыра вырастет до такого расстояния, что перекроет всю мою хилую прибыль. А не повысить ли и мне цену?»

Подумав так, Сакуров тотчас посмеялся над этой мыслью, так как железно не верил, что Гиви Вахтангович, как бы хорошо он не относился к своему «земляку» за сто пятьдесят процентов навара, откажется хотя бы от десяти из вышеупомянутых понятно чего в пользу бедного труженика Сакурова.

Дальше – хуже.

Новый хозяин бывшего совхоза порезал уже половину оставшегося дойного стада, а Сакуров был пойман с поличным милиционерами, когда вывозил с фермы очередную порцию молока. Милиционеры взяли пятьдесят долларов, бутылку самогона и обещали никому ничего не говорить, но когда Константин Матвеевич снова приехал за молоком, его поджидал сам новый хозяин теперешнего акционерного общества. Он отечески пожурил Сакурова и предложил оплачивать приобретаемое незаконным путём молоко в акционерной кассе.

«А так как вся бывшая совхозная бухгалтерия на переучёте, - ласково увещевал новый, - то вам лучше всего платить прямо мне».

«Хорошо», - согласился бывший морской штурман, прикинул дебет к кредиту и решил избавляться от сотрудничества с наидобрейшим Гиви Вахтанговичем.

«А что? – думал бедный частный предприниматель Сакуров. – Найду какой-нибудь рынок в ближнем Подмосковье и буду толкать свой сыр вместе с остальными овощами – фруктами напрямую потребителям без посредничества дорогого батоно (107) Гиви…»

В общем, Гиви Вахтангович остался очень недоволен. Также первое время выказывали своё недовольство охрана и персонал, которых Сакуров первое же время пытался обнести причитающимся. Он пытался, законно апеллируя обнаглевшим соотечественникам тем фактом, что полностью и с лихвой рассчитывается за молоко с самим хозяином, но соотечественники продолжали выказывать недовольство, а потом открыто пошли на всяческие демарши и начали строить разные козни. И, когда Константин Матвеевич приезжал снова, его первый начинал разводить охранник, требуя какого-то специального пропуска на охраняемую территорию.

«Да какой ещё на хрен пропуск?! – надрывался Сакуров. – Мне хозяин сказал, чтобы смело ехал, и смело брал причитающиеся мне сто литров!»