Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

И, не найдя ответа на этот риторический вопрос, Сакуров продолжал блуждать затуманенным взглядом по дальним пределам бескрайней равнины, и то замечал новый рисунок облачного неба над прозрачной далью в той заболоченной стороне, где в Серапею впадала Серапейка, то обнаруживал невиданную до сих пор гамму палевых цветов увядающей лесопосадки в той её части, где она ответвлялась от тополёвой рощи возле недалёкой железнодорожной станции.

«Это всё небо, - соображал бывший морской штурман, - и погода. Где ещё увидишь такое неповторимое небо и узнаешь такую непостоянную погоду…»

Сакуров поднимал голову вверх, насчитывал пятикратную в течение трёх длинных затяжек смену небесного освещения под воздействием солнца, ветра, облаков и ещё чего-то ирреального, затем гасил бычок, встряхивался и бежал дальше хлопотать по своим делам. А остальные дела, надо сказать, пошли тем хуже, чем лучше Сакуров устраивался в плане повышения качества покупаемого молока.

Во-первых, Мироныч железно решил компенсироваться на новой партии поросят за прошлые потери.

Во-вторых, старый самогон кончался, а ставить брагу для нового в посадке уже не годилось.

В-третьих, совхозного партийца «ушёл» в отставку один из трёх уцелевших в «предвыборной» борьбе авторитетных кандидатов.

В-четвёртых, Сакуров спалил сцепление на «фольксе», пока буксовал в одной из ям, коими изобиловала дорога от совхоза до Серапеевки.

«Ну, всё, кратны твоему автобусу! – радовался Семёныч. – Можешь смело буксировать его на свалку!»

«Ну чё ты каркаешь, дятел старый? – ворчал Жорка. – Давай лучше отбуксируем его к Кульку».

«Сейча-ас! – бузил Семёныч. – Стану я надрывать свою «ниву» по такой грязи…»

«А вот мы водочки бутылок пять, да рыбки копчёной! – подначивал Семёныча Жорка, имевший по причине недавнего приезда из Москвы и водку, и рыбу. – Да скажем Кульку, что всё это от твоего имени. А?»

«Скажет он! – хорохорился Семёныч. – Я и сам мог бы выкатить Кульку, и почище твой водки с рыбой, да…»

«Да сожравши всё это преждевременно в компании каких-то посторонних забулдыг! – подсказывал Жорка. – В то время как уважаемый Кулёк…»

«Ну, ладно, тащи буксир!» - сдавался Семёныч и начинал потирать руки в предвкушении такой авторитетной компании, как сам Кулёк, лопатинский тракторист высшей квалификации, бугай покруче пастуха Мишки, умелец по части ремонта любых самодвижущихся механизмов и любитель всяких по пьянке скандалов. Надо сказать, Семёныч уважал Кулька почти так же сильно, как пастуха Мишку, и много больше, чем военного и Мироныча вместе взятых.

О том, как отечественный механизатор Кулёк отремонтировал импортный «фолькс», Сакуров даже не стал задумываться. Потому что не хотел лишний раз расстраиваться. Потому что читал «Левшу» Лескова и знал про русских умельцев, что они могут взяться за любое дело и даже могут подковать микроскопическую блоху, однако чем это кончилось? А тем, что английская блоха, танцевавшая до момента встречи с русскими умельцами всякие замысловатые менуэты, после встречи известно с кем даже ходить перестала.

«Ладно, буду в Москве, куплю новое сцепление, - прикидывал Константин Матвеевич, осторожничая с «фольксом» в очередной поездке за молоком, - а пока ездит и – слава Богу…»

А молочная ферма тем временем стала загибаться. Сначала новый хозяин совхоза порезал двадцать процентов дойных коров, потом переименовался в акционерное общество, а после совсем уже распоясался. Вместе с ним распоясался персонал, обслуживающий то оставшееся дойное стадо, от которого имел сыр бедный Сакуров. «Бригадир» потребовал к своей литре денег, его «подчиненные» – удвоения самогонной ставки.

«Чёрт с вами, жрите! – ругался Сакуров. – Только в молоко ничего не добавляйте!»

«Да я! Да мы! – горячились «бригадир» и его «подчинённые». – Да ты же, Костя, нас сам знаешь!»

«Лучше б не знал!» - думал Константин Матвеевич, ехал за комбикормом к знакомому кладовщику, а потом его брали с поличным Жорка, Семёныч и Варфаламеев.

«А я прошлый раз думаю, чего это у него так интересно пахнет! – торжествовал одноглазый ветеран столичного таксопрома. – А он, гад, без нашего ведома тут у себя брагу замутил!»

«Ну, ты, Константин, ваще! – укоризненно говорил Жорка, пребывающий в составе инспекционной комиссии, организованной Семёнычем в тот же день после прошлого раза. – И давно занимаешься подпольным бутлегерством?»