Ален Роб-Грийе: Соглядатай

Полосы ложатся все чаще. Вскоре капельки сливаются меж собой, нарушая стройность рисунка. Когда Матиас стал смотреть в эту сторону, начинался ливень. Теперь почти всюду образуются крупные капли, которые в конце концов стекают по стеклу сверху вниз.

По всей картинке, контуры которой превращаются в устойчивую серию извилистых линий, в целом направленных вертикально и равномерно распределенных – на расстоянии примерно одного сантиметра друг от друга, – струятся ручейки воды.

Эти вертикальные струйки в свою очередь также исчезают, на этот раз уступая место россыпи крупных, беспорядочно и неподвижно застывших капель, более или менее равномерно усеивающих все поле. Если приглядеться повнимательнее, каждый из этих элементов обладает какой-то непохожей на другие – хотя и переменчивой – формой, в которой сохраняется лишь одна постоянная черта: выпуклое, округлое основание с черной каймой и светлым бликом посередине.

В этот момент Матиас обнаруживает подвешенную к потолку (в самой середине комнаты, то есть между окном и кроватью) на конце провода под матовым абажуром с волнистыми краями электрическую лампочку, которая горит ярким желтым светом.

Он встает и идет к двери. Подойдя к двери, он нажимает на хромированную кнопку выключателя, расположенную на дверном косяке. Лампочка гаснет. Значит, чтобы выключить ток, надо опустить полированный шарик вниз – что логично. Матиасу надо было подумать об этом вчера вечером. Он смотрит на пол, потом на керосиновую лампу, стоящую на столике.

Он чувствует холодный пол под босыми ногами. Решив лечь обратно в кровать, он поворачивается, подходит сперва к окну и склоняется над столом, задвинутым в оконную нишу. Водяные крупинки, покрывающие стекла снаружи, мешают смотреть через окно. Несмотря на то что Матиас одет только в ночную рубашку, он открывает раму окна.

На улице не холодно. Дождь еще идет, но совсем чуть-чуть; ветра нет совсем. Небо равномерно серое.

От резкого бриза, который несколько минут назад швырял о стекла гроздья капель, не осталось и следа. Установилась очень тихая погода. Моросит мелкий, слабый дождик, который застит горизонт, однако на близком расстоянии видимость из-за этого не ухудшается. Напротив, кажется даже, что в этом промытом воздухе самые близкие предметы обретают дополнительный блеск – особенно если они такие светлые, как, например, эта чайка, прилетевшая с юго-востока (оттуда, где обрывистый берег спускается к морю). Когда она, снижаясь, теряет высоту, ее полет – и без того медлительный – кажется, замедляется еще больше.

Сделав напротив окна крутой поворот почти на одном месте, чайка легко взмывает вверх. Но затем без единого взмаха крыльев падает до самой земли, медленно и уверенно описывая кривую в форме гигантского самолетного винта.

Вместо того чтобы сесть, она без усилий, лишь слегка изменив угол наклона крыла, снова взмывает вверх. И вновь делает круг, словно высматривая добычу или место, чтобы сесть – в двадцати метрах от дома. Затем несколькими широкими взмахами крыльев набирает высоту, описывает последний виток и устремляется в сторону порта.

Матиас возвращается к кровати, начинает одеваться. Наскоро приведя себя в порядок, он надевает все остальное: пиджак, а также куртку, потому что идет дождь. Машинальным жестом он засовывает руки в карманы. Но сразу же вынимает правую руку.

Он идет к большому шкафу, стоящему в углу, рядом с окном между стульями и секретером. Обе его створки накрепко закрыты. Из замочной скважины ключ не торчит. Он без всякого труда кончиками пальцев открывает дверцу. Шкаф не был заперт на ключ. Матиас распахивает его настежь. В нем абсолютно пусто. На всей поверхности его просторных полок, расположенных регулярными рядами, нет ни одной завалявшейся вешалки, ни одной завалявшейся веревочки.

Секретер, стоящий справа от шкафа, тоже не заперт на ключ. Матиас откидывает столешницу, один за другим открывает многочисленные ящички, осматривает все углубления. Здесь тоже все пусто.

Пять больших ящиков комода, стоящего с другой стороны от двери, также поддаются без усилий, хотя у них нет ручек, а только расширенные отверстия от бывших – отсутствующих – замков, куда Матиас засовывает кончик мизинца и, как-то цепляясь за дерево, вытягивает ящик на себя. Но, обшарив комод сверху донизу, ничего не находит: ни одного клочка бумаги, ни крышки от старой коробки, ни кусочка веревки.

Со стоящего рядом столика он берет свои наручные часы и надевает на левое запястье. Сейчас девять часов.