Ален Роб-Грийе - Соглядатай

Позади стола, в правом (самом дальнем) углу кухни, у стены, стоит большая печь, ее присутствие выдает лишь оранжевое свечение, пробивающееся через приоткрытую дверцу топки.

Друг напротив друга стоят два человека: Жан Робен – которого зовут Пьер – и (гораздо ниже его ростом) очень молодая безымянная женщина. Оба они находятся по другую сторону стола (относительно окна): он – слева, то есть лицом к окну, она – с противоположной стороны стола, у печки.

Между ними и столом – во всю его длину, но закрываемая им от взглядов – стоит скамья. Таким образом, вся комната оказывается состоящей из сети параллельных элементов: прежде всего это дальняя стена, у которой справа находятся печь и затем ящики, а слева, в полумраке, какой-то более внушительный предмет обстановки; затем, на неопределенном расстоянии от этой стены, линия между мужчиной и женщиной; затем, все ближе, идут: невидимая скамья, длинная ось прямоугольного стола – которая проходит через керосиновую лампу и непрозрачную бутылку – и, наконец, плоскость окна.

Если эту систему разрезать перпендикулярными линиями, мы получим, по мере удаления: среднюю стойку оконного переплета, полукруглую тень от второй тарелки, бутылку, мужчину (Жана Робена или Пьера), вертикально стоящий на полу ящик; затем в метре от него справа – зажженную керосинку; еще примерно в метре оттуда – край стола, очень молодую безымянную женщину, левый бок печки.

Таким образом, мужчину и женщину разделяют два метра – или немного более. Она поднимает к нему испуганное лицо.

В этот момент мужчина открывает рот, его губы двигаются, как будто он говорит, но ни один звук не доходит до слуха наблюдателя, стоящего за квадратным окном. Окно очень плотно заперто; или звуки из комнаты недостаточно различимы из-за моря, бушующего и накатывающего на скалы у входа в бухту. Мужчина артикулирует слова недостаточно энергично, чтобы можно было сосчитать количество произносимых слогов. Он говорит – медленно – в течение примерно десяти секунд, что должно соответствовать трем десяткам слогов, а может, меньше.

В ответ молодая женщина что-то кричит ему – пять или шесть слогов – похоже, во весь голос. И на этот раз сквозь оконный переплет не проникает ни звука. Затем она делает шаг вперед, к мужчине, и одной рукой (левой) опирается на край стола.

Теперь она смотрит в сторону лампы, произносит еще несколько слов, не так громко, черты ее лица постепенно искажает гримаса, отчего глаза ее превращаются в щелки, углы губ растягиваются, а крылья носа приподнимаются.

Она плачет. Видно, как слеза тихо скатывается по щеке. Девушка садится на скамью; не убирая ноги под стол, она поворачивается к этому столу грудью и кладет на него руки, сложив ладони. Наконец она роняет голову на грудь и прячет лицо в ладони. Ее золотистые волосы поблескивают в свете пламени.

Тогда мужчина не спеша подходит к ней, встает сзади, какое-то время смотрит на нее, протягивает руку, кончиками пальцев долго поглаживает ее по затылку. По одной дуге выстраиваются: большая рука, светловолосая головка, керосиновая лампа, край первой тарелки (справа), левая стойка оконного переплета.

Лампа сделана из желтой меди и бесцветного стекла. На квадратной подставке стоит цилиндрический стержень с продольными бороздками, на котором покоится емкость – полусфера, обращенная выпуклой частью вниз. Эта емкость наполовину заполнена коричневатой жидкостью, совершенно не похожей на керосин, продаваемый в магазине. Ее завершает резной металлический ободок высотой в два дюйма, внутрь которого вставлено стекло, – простой, без выпуклости, чуть расширяющийся книзу. Лучше всего во всей комнате виден как раз этот ярко освещенный изнутри ажурный ободок. Он состоит из двух рядов переплетенных кружков – точнее, колец, поскольку они пустые внутри – каждое кольцо верхнего ряда расположено над кольцом нижнего ряда, с которым оно также спаяно на расстоянии трех-четырех миллиметров.

Виднеющийся профиль самого пламени, возникающего из круглого фитиля, имеет форму треугольника с сильно изрезанной вершиной, у которого таким образом получаются два кончика вместо одного. Один из этих кончиков гораздо выше, чем другой, и гораздо тоньше; между собой они соединены вогнутой дугой – две восходящие ветви по обеим сторонам от округлой выемки.

Ослепленный долгим созерцанием света, Матиас наконец отвел глаза. Чтобы дать им отдохнуть, он направил взгляд на окно – четыре одинаковых стекла, ни штор, ни занавески, за которыми видна ночная темнота. Несколько раз он сильно зажмурился, сдавливая глазные яблоки, чтобы прогнать огненные круги, оставшиеся на сетчатке.