Александр Секацкий - Прикладная метафизика

Речь Секацкого оказывается оконечником устройства максимальной разрешимости, как у цифрового процессора гаджеты пользовательских насадок. Чем больше число дискретности, тем больше, например, точек считывания на кривой звука, тем «чище» музыка. Микроскопические колебания между понятием и словом заставляют потребителя речи испытывать иллюзию очевидности логики и полной доступности смысла.

В сущности, это ноу-хау в способе трансляции мысли. Традиционного разрыва между письмом и речью больше не существует. Разные задачи, которые ставили перед мыслью в разные времена агенты истины, Секацким интегрированы. Задать языку свойства сверхпроводимости и значит достичь такой интенсивности мысли, чтобы, разносимая словами, она не теряла силы и легко могла быть объединена со всеми элементами языка. Полученное целое имеет открытую форму естественно текущего разговора и предъявляется в тот момент, когда востребуется. Компактный объем рефлексивного блока, существующий как свернутая бесконечность, вкладывается в объем истории, содержащей оптимальный для включения считывающего устройства смысловой набор метафор. Как только считывание пошло, включаются воображение и память реципиента, которые немедленно начнут разворачивать или всю рефлексивную цепочку, или ее промежуточные звенья. В результате совмещения скорости фразы и скорости распаковки рефлексивной складки происходит смысловой разрыв и разрушение простой линейной логической последовательности считывания. Весь язык слушателя обрушивается на глубину смыслообразования. Открывается прямой доступ к бессознательному.

Было бы, однако, ошибкой полагать, что искусство формирования нулевой степени письма и речи для Секацкого более приоритетно, чем существо претензий Кьеркегора к Гегелю. Скорее, дело обстоит наоборот, просто мы сталкиваемся с принципиально новым видом последовательности в решении содержательной задачи. Теперь она является частью игровой и включает в качестве необходимого условия решения безупречную упаковку товара. Философию питает мощь хорошо замаскированной монады.

Десантирование метафизика в слой профанного — рискованное, но глубоко продуманное и последовательное действие. Как замечал по разным косвенным поводам Секацкий, перенасыщение нижних слоев жизни простой логикой рано или поздно роковым образом сказывается на интенсивности и красоте почерка авантюрного разума, не считываемого мегаустройствами жизни. Абсолютная власть ясности и отчетливости утрачена и может быть вновь обретена только тонкой возгонкой субпродукта мысли — словом с высоким октановым числом. Здесь у вечности должна быть перехвачена инициатива. Проводником духа становится даже сама банальность, растительное наслаждение и пошлость. Если расплодившиеся сущности в геометрической прогрессии порождают мерности, языки описания и ложных субъектов, то и мысль мастера должна расслоиться, проникая во все более упругие и темные слои Dasein, не обрамляя «предмет» диалектизмами, а тонкой пыльцой оседая на вещах. Ведь своя мерность нужна всем типам воображений, заблуждений и химер.

Субъективность, в соответствии с хитростью разума, должна постепенно пропитать свое трансцендентное. Избыточность логических градаций ведет к новой метафоричности. И если, по выражению Подороги, в основе ветвящегося дерева различий и лежит принудительность оклика, то это институция художественной воли. Тот, кто находится на остром конце духа, тот и велит вещам. Эта деликатная операция осуществляется Секацким в три приема: сознание расщепляется до означаемого, означаемое включается в логическую классификацию, последние единицы логического деления, на этом уровне целого слипающиеся с вещами, образуют смысловые ряды с заданным символическим горизонтом и невидимым местом схождения.

Секацкий, как Бродский, пользуется словом смешанного типа. Эфемерный продукт возгонки духа, оно существует как единица точности только в воздушной среде праздной, свободно ветвящейся речи, отделившейся от своего тяжкого якоря, где образует связь максимального числа смысловых позиций в единицу оптимального времени. Высший тип управления такой речью поэтический, единственно возможный вид полного контроля — логический. Тонкое же различение стилей в том, что соединение единиц Логоса и Поэзиса происходит у Секацкого в слое логики, а потом управление незаметно сменяется, что позволяет пользоваться сменными разнородными насадками духа. Как у Розанова, только наоборот: не скачок от органического к духовному, а плавная кривая из точки предела логической делимости к свободному ходу речи, и выше — к ее генетической родине.