Ральф Эмерсон - Нравственная философия

… Что ваше сердце почитает великим, — то велико. Восторг души не обманывается никогда.

… Наше совершенствование очень сходно с развитием растительной почки. Сначала вы имеете инстинкт, потом — мнение, напоследок — знание; то есть, корень, цвет, плод. Доверяйтесь инстинкту; он содействует вызреванию истины, и тогда вы узнаете, почему вы ему верили: из познания произойдет вера. Наконец, когда настает пора разума, мы уже не наблюдаем, не утруждаем себя наблюдением, потому что приобрели уже силу прямо устремлять внимание на отвлеченную истину и обнимать духовным оком все образы здешнего существования, во время ли чтения, разговоров или личной деятельности».

К Эмерсону с совершенною справедливостью можно применить сказанное им о Платоне: «Он представляет собою редкое преимущество ума, а Именно могущественный дар поставлять каждый факт на последовательную высоту и, через это, обнаруживать в каждом из них залоги дальнейшего развития. Это развитие или расширение мысли удлиняет духовное зрение там, где для обыкновенного глаза уже смыкается горизонт и это второе зрение усматривает, что продленные линии законов тянутся во все направления». С американским мудрецом всюду Вефиль, всюду то место, где одинокий Иаков, в пустыне, на закате солнца, кладет себе в изголовье камень и — «льстивица утверждена на земле, ее же глава достает до небеса, и ангелы Божии восходят и нисходят по ней. Господе же на вершине ее». И пробужденный от сна Иаков говорит: «яко страшно место сие: несть сие, но дом Божий, и сия врата небесная». Научный факт, качество благоразумия, чувство любви, свойства общечеловеческие — все это лесенки, имеющие ступени, которые ведут вверх. Пройдемся по ним.

« Благоразумие есть добропорядочность внешних чувств, изучение наружного, видимого. Это самое объективное действие нашей души; это — божество, промышляющее о животном. Благоразумие обращается с миром физическим, по законам мира физического; подчиняясь им, оно охраняет здоровье телесное; бодрость же духа охраняет оно своим повиновением законам духовным [1] Мир внешних чувств есть мир призрачный; он существует не сам для себя, но он облечен характером символа. . Похвальное благоразумие, или знание внешности вещей, сознает соприсутствие других законов; оно понимает, что его радение второстепенно и что его блюститель относится к оболочке, но не к самому сердцу предметов.

… Наш свет переполнен поступками и пословицами, внушенными благоразумием унизительным, обожающим одну материю, как будто в человеке нет ничего другого, кроме ушей, неба, носа, глаз и пальцев! Как будто единственное назначение благоразумия состоит в вопросе: «А выпечется ли из этого хлеб?» Но развитие духа, удостоверяя нас в высоком начале видимого мира и устремляя человека к совершенству, как к внедренной цели его назначения, низводит все остальное — здоровье, богатство, земную ли жизнь — на степень средств. Подобное развитие доказывает, что благоразумие не есть какая-то особенная добродетель, но только имя, которое принимает мудрость в своих отношениях к телесному составу и к его потребностям. Благоразумие, отчужденное от других качеств, есть ложное благоразумие. Оно законно лишь в смысле естественной истории воплотившейся души, лишь в своей должности развивать пред нею многоценный свиток законов природы под тесным небосклоном ее внешних чувств.

Степени для успешного ознакомления с миром бесчисленны; для настоящего нашего обзора достаточно обозначить три. Есть такой род людей, который живет только ради пользы символа; в этом отделе богатство и здоровье почитаются наиважнейшими благами. Другой разряд, повысившись над предыдущими торгашами, прилепляется к красоте символа: сюда относятся естествоиспытатели, ученые, поэты, художники. Третий отдел всем своим бытием уже переступает за черту красоты символа и поклоняется самой сущности, для которой символ служит только отражением: это люди мудрые. Первые имеют толк, вторые — вкус, третьи — духовное предвидение. Много уходит времени, пока человек добирается до вершины лестницы, но, достигнув ее, он проникает в смысл символа и наслаждается им вполне. Око его открывается для красоты нетленной, и если он водрузит шатер свой на священной и светоносной вершине видимой природы, уже не житницы, не дома примется он там строить, но возблагоговеет пред величием Творца, которое провидится ему с лучезарностью солнца через каждую скважину, каждую расселину».