Александр Перцев: Странная философия ненасилия

Однако, еще Марк Твен иронически заметил, что он так и не мог понять смысла энциклопедии, сколько не читал ее, — явно указывая на то, что общий смысл Библии достаточно ясен, а стало быть, она предлагает понятное, целостное мировоззрение любому человеку.

Диалектический и исторический материализм был, в сущности, вторым изданием энциклопедии, в котором недостаток предшественников был во многом преодолен. Это «научное мировоззрение» отвечало на все те вопросы, которые рассматривались в Библии:

— Как возник космос?

— Как возникла Земля?

— Как возникла жизнь на земле?

— Как возникло человечество?

На все эти вопросы диалектический и исторический материализм попытался дать более или менее доступные ответы, представляющие собой популяризацию более или менее современных научных теорий.

Он так же преобразил представление о праведном пути, который был призван построить «царство Божие» уже на земле, не нуждаясь в сомой идее Бога как в устаревшей. Однако, главным пороком диалектического и исторического материализма как мировоззрения было вопиющее несоответствие тезиса об объективном независимом от человеческой воли развития материи, и тезисом об активной жизненной позиции «человека будущего, строителя нового общества».

Если в теологии человек призывался к активности как соработник Бога, то в диалектическом и историческом материализме не было, и принципиально не могло быть, тезиса о человеке как о соработнике материи. Представители естествознания отвергли бы с порога всякий тезис об осмысленности космических процессов, о каких-то целях или намерениях материи, которым она следовала, создавая саму себя. Но если у природы нет никакого замысла, которому она следует в своем развитии, то этот замысел не может воспринять человек, чтобы принять активное участие в его реализации. Стало быть, исчезает возможность обосновать его активную деятельную позицию в мире. Одно дело, когда человек чувствует себя рукой господа Бога (а нынешний американский президент, к примеру, прямо объявил американскую армию, действующую в Ираке, армией Господа Бога), и совсем другое дело чувствовать себя всего лишь рукой материи, пусть даже и мыслящей себя на наивысшей стадии своего развития.

Представление о незыблемом характере законов природы, вынесенное популяризаторами из естественных наук, получило свое продолжение в представлении о незыблемости законов истории. Всякий, кто усвоил это мировоззрение, вполне мог сделать вывод о том, что желаемое «светлое будущее» — коммунизм как высший общественный строй — наступит с той же объективностью и необходимостью, которые отличают законы природы, а если так, то всякая субъективная активность излишня.

В итоге оказалось, что диалектический и исторический материализм прекрасно легитимируют историческую необходимость советского режима, проводя одну строго детерминистическую линию от возникновения космоса до построения «развитого социализма», но при этом являлся философией социальной пассивности, покорности судьбе, которые не знала ни одна из мировых религий. Апатия перед лицом самодвижущейся Материи и стала духовной причиной краха общества реального социализма.

Все составные части философского учения — и «онтология» как учение о мире, и «гносеология» как учение о познании, и «антропология» как учение о человеке, и философия истории вкупе с социальной философией — в конечном счете, выступают как обоснование определенной этики, т. е. той «практической философии», руководствуясь которой, человек выбирает определенную жизненную стратегию.

Поэтому мы будем исходить из того, что любой философ, — как университетский профессор, так и мудрец, наставляющий жизни посреди повседневной суеты, в конечном счете, стремится повлиять на поведение людей, которые ему внимают. Только человек неискушенный может полагать, что для этого надо излагать определенную этическую концепцию. Ни один человек не желает подчиняться прямому диктату, выполнять чьи-то распоряжения, строить свою жизнь по чьим-то советам. Он, скорее предпочтет самостоятельно совершить ошибочный шаг верному, но сделанному по чужому приказу.

Поэтому наибольшее сопротивление и раздражение у человека вызывает именно этические концепции, предписывающие ему какой то порядок действий в мире, то есть такие, которые воспринимаются как насилие над его разумом. Тонкие психологи и знатоки человеческой натуры, начиная с Сократа, ничего не навязывали своим слушателям, но подвигали их к вполне определенному моральному выбору, который должен был осознаваться как исключительно самостоятельный.