Зигмунт Бауман - Индивидуализированное общество

Захватывающая дух скорость, с которой меняется мода, рождаются и исчезают знаменитости (чтобы быть затем вновь вынесенными наверх волной организованной ностальгии), опровергает любые подозрения в значимости каждого дня. Повседневный опыт учит нас, что время движется не по прямой, а по кругам и спиралям, которые трудно предсказать и совершенно невозможно представить заранее: время не является необратимым, ничто не бывает потеряно навсегда, хотя в то же время ничего нельзя обрести навечно, и то, что происходит сегодня, не обязательно отразится в днях завтрашних. Воистину, дни не имеют значения, и в подсчете их остается все меньше смысла. Древний лозунг carpe diem («лови день», наслаждайся настоящим) приобрел совершенно другой смысл и несет в себе новую идею: не трудитесь над созданием активов для будущего, живите в кредит сегодня, думать о завтрашнем дне - напрасная трата времени. Культура кредитных карт вытеснила культуру сберегательных счетов. Кредитные карты вошли в широкий оборот два десятилетия назад, причем получили широкое распространение под лозунгом «избавьте ваши желания от ожидания».

Бессмертие лишилось своих самых главных и наиболее привлекательных черт -гарантий необратимости и неоспоримости. Все изменилось: теперь смерти, и только ей, придан статус конечного результата. Смерть больше не является прологом к чему-то еще. Она не открывает дорогу в вечность; она кладет конец тому ощущению вечности, которое может быть только исступленным и скоротечным и которое сделало саму вечность излишней, а ее бесконечность - почти что отталкивающей. В некотором смысле это банкротство бессмертия придает новую привлекательность земной жизни. Действительно, эта жизнь больше не является единственным шансом, даваемым нам для получения «вида на жительство» в вечности; теперь она превращается в наш единственный шанс вкусить бессмертия и насладиться им, пусть даже и в его обесцененной форме невероятно изменчивой известности.

Однако «новое и усовершенствованное» значение смертной жизни также имеет свои последствия - как положительные, так и отрицательные. Всегда и всюду большинство людей стремилось продлить свою жизнь, делая все, что было в их силах, чтобы оттянуть момент смерти. Но вряд ли когда бы то ни было желание противостоять смерти играло такую важную роль в формировании жизненных стратегий и целей, как сегодня. Долгая и достойная жизнь - тот тип жизни, который позволяет получить все предлагаемые ею удовольствия, - вот сегодня высшая ценность и главная цель жизненных усилий. Для этой новой иерархии ценностей технология клонирования оказывается очень кстати: в век запасных частей она заигрывает с перспективой сделать заменяемыми даже самые дорогие из них...

Коль скоро телесное существование остается единственной значимой вещью, невозможно представить себе нечто, более ценное и достойное заботы. Наше время отмечено чрезмерным вниманием к телу. Тело представляется крепостью, окруженной хитрыми и тайными врагами. Оно должно быть защищаемо ежедневно, и, так как общение между телом и враждебным «внешним миром» не может быть прекращено полностью (хотя люди, пораженные анорексией, заболеванием, сделанным как бы по заказу нашего времени, серьезно пытаются это делать), все точки взаимодействия, пограничные переходы должны внимательно и бдительно охраняться. То, что мы едим, пьем или вдыхаем, то, с чем соприкасается наша кожа, завтра может быть объявлено ядовитым, а возможно, эта ядовитость уже обнаружена несколько минут назад. Тело - это инструмент наслаждения, и поэтому ему должны быть предоставлены все приманки, которые есть в запасе у нашего мира, но тело - это в то же время и наиболее ценное из всего, чем мы обладаем, поэтому оно должно быть любой ценой защищено от мира, стремящегося ослабить и в конце концов уничтожить его. Неустранимое противоречие между действиями, обусловливаемыми этими двумя несовместимыми факторами, обречено быть непреодолимым и неистощимым источником беспокойства; я полагаю, что в нем скрыта главная причина наиболее распространенных и типичных неврозов нашего времени.

История культуры часто пишется как история изящных искусств. Для этой в некоторых отношениях пристрастной (и, как говорят историки, нарциссической) привычки есть свое основание: во все времена искусства, вольно или невольно, отмечали на карте новые территории, делая их тем самым знакомыми и пригодными для жизни, и позднее люди могли их освоить. Поэтому мы имеем право искать в современном искусстве предвещающие симптомы рождающейся новой жизни, слишком нечеткие, чтобы быть замеченными где-либо еще.