Эразм Роттердамский - Диатриба, или рассуждение о свободе воли

Поэтому – так как слово «благодать» обозначает благодеяние, данное даром, можно, как мы сказали, предложить три или, если хочешь, четыре вида благодати.

Одна – присущая нам по природе и испорченная грехом, но, как мы сказали, не угасшая. Некоторые называют ее «естественным влиянием». Она присуща всем, даже упорствующим в грехе. Они свободно могут говорить или молчать, сидеть, вставать, помогать бедным, читать священные книги, слушать проповеди, но все это, по мнению некоторых, нисколько не ведет их к вечной жизни. Нет недостатка, однако же, и в таких, которые, рассуждая о неизмеримой доброте Божьей, говорят, что делами такого рода человек может подготовить себя к благодати и вызвать к себе милосердие Божье, хотя есть и такие, которые отрицают, что это может произойти без «особой» благодати. Эту благодать, так как она присуща всем, они не называют благодатью, хотя в действительности это благодать и она каждый день творит чудеса созидания, спасения и управления, большие, чем если бы Он исцелял прокаженных или вылечивал бесноватых. Однако это обыкновенно не называют чудесами, потому что такое каждый день равным образом распространяется на всех.

Вторая благодать – «особая», при помощи которой Бог по милосердию своему без заслуги побуждает грешника к раскаянию, однако так, что не наполняет его при этом высшей благодатью, которая уничтожает грех и делает человека богоугодным. Поэтому вторая благодать, которую мы назвали «творящей», помогает грешнику не быть довольным собой; и хотя он и не отказался от страсти грешить, однако милостыней, молитвами, постоянными благочестивыми делами, слушанием проповедей, просьбами молиться за него Богу, свершением других, как их называют, нравственно благих поступков он может хотя бы надеяться обрести высшую благодать. Полагают, что в благодати, которую мы обозначили здесь как вторую, по доброте Божьей не отказано никому из смертных, так как божественная благодать каждому в этой жизни предлагает случаи, удобные для раскаяния, если есть хоть какая-то воля собраться с силами и прибегнуть к помощи Бога, который и призывает к лучшему, но не принуждает к нему. Они полагают, что мы вольны устремиться к благодати или отвратиться от нее, подобно тому как от нас не зависит открыть глаза навстречу свету или же, наоборот, закрыть их.

Так как неизмеримая милость Божья по отношению к роду человеческому не терпит, чтобы человек обманывался в той благодати, которую они называют «делающую благоугодным», если он изо всех сил к ней стремится, то выходит, что ни один грешник не должен иметь уверенности и ни один не смеет отчаиваться. Выходит так, что если кто и погибнет, то разве только по своей вине.

Поэтому существует естественная благодать, благодать побуждающая, которая, конечно, несовершенна, а благодать, которая возвращает воле действенность, – мы назвали ее сотворящей, потому что она продолжает то, что начато. И есть благодать, которая доводит до конца. Полагают, что эти три благодати – одна и та же благодать, называющаяся по-разному в зависимости от того, как она на нас действует. Первая побуждает, вторая ограждает, третья завершает.

Поэтому те люди, которые отстоят от Пелагия дальше всего, которые очень много приписывают благодати, а свободной воле почти ничего, однако же не устраняют ее полностью, отрицают, что человек может хотеть добра без «особой» благодати, отрицают, что он может начать дело, может продолжить, может завершить без первоначальной и постоянной помощи божественной благодати. Их суждение кажется достаточно приемлемым, потому что оно оставляет человеку устремление и усилие, однако не оставляет ему ничего, что он мог бы приписать своим силам.

Более сурово, однако, мнение тех, которые уверяют, что свободная воля не способна ни к чему, кроме греха, и что только благодать творит в нас добро – не посредством свободной воли, и не вместе со свободной волей, а против свободной воли. И наше воление здесь делает не больше, чем это делает воск, который в руке воятеля принимает любой вид по усмотрению мастера. Мне кажется, что эти люди, убегая от веры в человеческие заслуги и дела, как говорится, своей лачуги не замечают.

Самым суровым изо всех кажется мне суждение тех, которые говорят, что свободная воля – это пустое слово и что она не имеет и не имела никакого значения ни у ангелов, ни у Адама, ни у нас, ни до благодати, ни после благодати, но и добро и зло творит в нас Бог, и все, что происходит, происходит по чистой необходимости.